Мое тело – ком
увечной биологической ткани, подумал Гримберт. Съежившейся за
броней, бессильной и способной к жизнедеятельности только силой
дремлющей в нем ненависти. Если бы не она, я бы давно испустил дух,
не добравшись до Грауштейна. Не добравшись до приора
Герарда.
- Считаете, моей
броне пошел бы зеленый крест?
Шварцрабэ с
улыбкой покачал головой.
- Нет, приятель.
Хоть вы и прячетесь от мира за серой броней, вы умеете ценить
красоту, а этим редко кто может похвастать из гниющей паствы
одинокой святой пятки. Бросьте взгляд на них, суетящихся внизу,
таких хлопотных, трудолюбивых и вечно занятых! - Шварцрабэ подошел
к краю площадки и махнул рукой вниз, - Ни один из них не поднимался
на башню за все это время. Ни один из них не способен рассмотреть
красоту в этих мертвых водах. А взгляните на этот серый камень!
Воплощенное уродство! И как безвкусно! Неистовые в своей вере,
позволяющие своему мясу гнить на костях ради укрощения души, эти
святоши возвели эту крепость не как символ веры, восхваляющий
красоту, а точно вечное напоминание самим себе об уродстве и
несовершенстве окружающего мира. Люди, которые его возводили и
оберегали веками, не только чужды красоте и не способны ее
замечать, они предприняли много усилий, чтобы уничтожить ее в
зародыше. Вытравить, стереть, ограничить. Превратить веру из
праздника души в суровое служение, в варварский подвиг,
сопровождаемый изуверскими ритуалами, в один бесконечный поток
самоистязания. Что может быть нелепее?
- Только
раубриттер, вздумавший читать проповеди, - отозвался Гримберт,
разворачивая «Судью» так, чтобы держаться к Шварцрабэ
лицом.
- Найдя смысл
жизни в служении Господу, укрывшись под защитой серого камня, они
сделались слишком заняты, чтобы познать законы окружающего их мира
или понять его красоту. Они постоянно погружены в хлопоты, выполняя
тягостные обряды своей веры, которые тащат на себе, точно вериги.
Забавно, не правда ли?
- Что в этом
забавного?
Прогуливающийся
по площадке Шварцрабэ казался невесомым, озаренным свечением духом,
готовым взмыть в воздух – благодаря алому отсвету прицельного
маркера, в который была заключена его фигура. Гримберт мог бы
потушить этот маркер одним коротким мысленным приказом, тем более,
что смысла в нем не было. Некоторым рыцарям в истории франкской
империи удавалось немыслимое, но еще ни одному не удалось
выстрелить из незаряженного орудия.