- Где вы были? –
отчеканил Гримберт, сделав шаг по направлению к
Шварцрабэ.
Несмотря на
манеры паяца, тот обладал отменным самообладанием. Не попятился,
как это обычно делают люди при виде двадцати тон стали, нависающих
над ними. Не издал испуганного возгласа. Даже не изменился в лице,
разве что его извечная улыбка как будто потеряла пару тонов в
цвете.
- Вы ведь не
думаете, что в вашем положении разумно угрожать мне? – осведомился
Шварцрабэ, - Смею напомнить, старина, ваши орудия опечатаны и
бесполезны. Конечно, вы можете попытаться раздавить меня, но, смею
заверить, это не так-то просто, как может показаться. Многие в
Баварии именуют меня прытким сукиным сыном и, смею надеяться, не
без некоторых оснований.
- Нет нужды, -
обронил Гримберт, - Видите этот океан внизу? Тот самый, которым я
чьей-то милости любуюсь уже не первый день. На своем веку он
переварил прорву кельтских барж и дредноутов. Думаю, он легко
переварит в придачу к ним еще одного лжеца. Берхард, будь добр,
сломай этому господину шею и брось его в воду.
Берхард коротко
кивнул, выступая вперед. Невысокий, кряжистый, неспешно ступающий,
он мог казаться неуклюжим одноруким увальнем, и – Гримберт знал это
- прилагал немалые силы, чтобы сохранить это впечатление.
Мгновенье, в которое он переменялся, для многих его противников
было последним в жизни. Оказавшись в его хватке, сокрушительной и
смертоносной, как лавина из льда и камня, удивления они испытать
обычно уже не успевали.
- Будет
исполнено, мессир.
Шварцрабэ
неуверенно кашлянул, наблюдая за тем, как Берхард приближается к
нему. Едва ли он был опытным бойцом, его таланты скорее тяготели к
картам и непревзойденному умению навязывать свою дружбу, однако
кое-какой наблюдательностью он, кажется, все же был
наделен.
- Не глупите, -
пробормотал он, - Вы ведь это не серьезно старина? Если приор
Герард узнает, что вы расправились с рыцарем, да еще таким
бесчестным образом…
- Приор Герард
занят другими заботами. А лазариты, как вы верно заметили, редко
забираются на крепостные башни. У них нынче хватает дел
внизу.
Шварцрабэ сам
угодил в ловушку. Останься он у лестницы, смог бы сохранить путь
для ретирады, пусть и не очень почетной. Однако, не удержавшись от
соблазна прогуляться вдоль парапета башни, усаженного невысокими
зубцами, он обнаружил себя в весьма скверном положении, оказавшись
прижатым к самому краю подступающим Берхардом.