Гримберт покачал
головой. Потом, спохватившись, произнес в микрофон:
- Едва ли. Мы с
Берхардом не так давно в северных землях. Впрочем, имя мне кажется
знакомым, возможно, я встречал кого-то из ваших родственников
или…
Шварцрабэ
усмехнулся.
- Не встречали.
На этом свете я единственный значусь обладателем этого имени. Я –
последний из Химмельрейхов, живущий на земле. И так уж случилось,
что Орден Святого Лазаря имеет к этому некоторое отношение. Я не
стану утомлять вас долгой историей, сир Гризео. Вам-то, может,
здесь вполне комфортно, а вот мне, признаться, отчаянно холодно…
Фон Химмельрейхи всегда считались гордецами и себе на уме, такая уж
за нами ходила слава. При том, что восемь поколений нашего рода
участвовали в войнах, что вел император против мятежников и кельтов
здесь, на севере - в Багряном Токовище, в Третьей Свалке, в
Восточной Запруднице…
Все эти названия
ничего не говорили Гримберту. Ветхая память, изможденная
нейро-коммутацией, с трудом сохраняла такие вещи. А может, он
никогда их и не слышал. Здесь, вдали от Турина, веками клокотали
свои войны, легко пожинавшие сотни тысяч жизней, но совершенно
безвестные в прочих частях империи.
- Не замечал на
вашей броне сигнумов.
- Их и нет, -
отозвался Шварцрабэ, - Это развлечение было популярно среди моих
предков, но мне тяга к нему, по счастью, не передалась. Вино и
карты – мои главные противники на этом свете. Видите ли, тринадцать
лет тому назад между родом фон Химмельрейхов и Орденом Святого
Лазаря произошли некоторые разногласия. Не стану посвящать вас в их
тонкости, довольно будет и того, что мы не достигли понимания
относительно восьми квадратных арпанов земли к востоку от
монастыря. Мой отец полагал их своей собственностью, упирая на то,
что эта земля принадлежала фон Химмельрейхам на протяжении
последних двухсот лет и щедро удобрена их кровью. Братья-лазариты
полагали иначе. Они, видите ли, считали ее своей. Обычный, в
общем-то, спор, нередкий среди баронского племени. На протяжении
восьми лет фон Химмельрейхи судились с Орденом Святого Лазаря и его
здешним приоратом. Мы рассчитывали на победу, и небезосновательно.
Претензии Ордена могли бы смутить козопаса, но не императорского
судью, собиравшегося разрешить нашу тяжбу. Проказа – терпеливая
болезнь, сир Гризео. Иного она может обгладывать на протяжении
многих лет, отделяя от него плоть, увеча, но сохраняя ему сознание.
Дрянная, хитрая болезнь… Убедившись, что в суде шансы на победу
невелики, Орден Святого Лазаря использовал другие методы, куда как
более привычные. Обвинил моего отца и весь наш род в ереси. В том,
что мы собирали и втайне использовали еретические технологии.
Святоши сработали превосходно. В этом-то они знали толк! Были
свидетели – из числа подкупленных недругов. Были доказательства,
сфабрикованные необычайно ловко. Были и прочие вещи, полагающиеся в
таких случаях. Впрочем, не буду докучать вам деталями… Приговор
Инквизиции был строг, как во всех подобных случаях. Мой дед
отправился на дыбу, отец подвергся нейро-коррекции, превратившись в
безвольного сервуса, интеллектом мало отличающимся от осла. Наша
земля была конфискована и передана в собственность Ордена, наш
родовой замок – разрушен.