- Франц! –
Шварцрабэ укоризненно взглянул на владельца «Стальной Горы», -
Похвально, что вы демонстрируете столь нужное для рыцаря
пренебрежение к лишениям, но не опрометчиво ли это?.. В конце
концов…
- Ох…
Ох!..
- Господи, да
что это с вами, Франц?
Франц,
пошатываясь, поднялся из-за стола, сотрясаемый смехом. Он стонал и
вздрагивал, словно пытаясь закупорить этот смех внутри, но тот
неудержимо рвался наружу, клокоча в глотке. Взгляд у Франца
сделался лихорадочно блестящим, прыгающим. Он метался из стороны в
сторону, отражаясь от стен, не в силах на чем-нибудь остановится,
точно бесконечно рикошетирующий осколок снаряда. С ним что-то было
не так. Гримберт понял это с опозданием, наблюдая за тем, как
Шварцрабэ обеспокоенно тянется рукой к плечу толстяка.
- Назад! –
рявкнул он, - Не прикасайтесь к нему!
- Что? –
Шварцрабэ был озадачен и не понимал, что происходит.
-
Прочь!
Не прекращая
смеяться, Франц сплел пальцы на животе. Гримберт успел заметить,
как те стремительно выгибаются под неестественным углом, прежде чем
раздался хруст, похожий на хруст сухого хвороста. Кто-то из монахов
издал изумленный возглас.
- Господи! Он
только что сломал себе…
Франц
всхлипывал, вздрагивая всем телом. В его туше будто поселилась
какая-то сила, сжимавшая его требуху подобно огромной змее, отчего
объемный живот трепетал. Смех уже не казался смехом – сейчас это
был хриплый утробный рык, рвущийся сквозь стиснутые зубы. Но
страшнее всего были его глаза. Гримберт успел заглянуть в них, пока
Франц пятился от стола, болтая в воздухе сломанными пальцами,
похожими на гроздь причудливых бледных фруктов. Глаза эти
принадлежали не человеку. Неестественно широко распахнувшиеся, они
утратили все свойственные человеку эмоции, превратившись в две
ледяные полыньи, внутри которых горел едкий огонь.
-
Франц!
- У него
припадок. Уложите его на пол и разожмите зубы!..
-
Воды!
- Его пальцы!
Его…
Они не видели
того, что видели настроенные на полумрак сенсоры «Серого Судьи».
Того, как всхлипывающий в пароксизме страшного веселья Франц Бюхер
вдруг широко улыбнулся и между зубов по пухлому подбородку потекла
кровь.
Он откусил себе
язык, подумал Гримберт с непонятным ему самому спокойствием. Парень
только что откусил себе язык.
Сразу несколько
людей в темных монашеских рясах попытались схватить Франца за руки.
Они не видели лихорадочного блеска его глаз, они не видели
стекающей по подбородку крови.