– Ага, гениальная идея, – говорит Вэл.
Алан стряхивает крошки с рубашки:
– Ну и что, Вэл?
– И что ты сделал?
Алан не в силах справиться с хохотом, поэтому продолжаю уже я:
– Он подумал, если посмотреть, ну в общем… порно для… гетеросексуалов… – Зовите меня ханжой, но меня смущает последнее слово, хоть я сам как раз из них. – Короче, ты, наверное, в курсе, что ваши родители подписаны на «Синемакс»[13].
– «Синемакс»? Да ты шутишь, – говорит Вэл. – Про Интернет слыхал когда-нибудь?
– А ты слыхала про родительский контроль? – вступает Алан. – Про историю поисков, веб-фильтры и все такое?
– Не говоря уже про вирусы, – добавляю я.
Вэл качает головой:
– Вы прямо как младенцы, аж слеза наворачивается от умиления. Погодите, а при чем здесь радостные девственники?
Я снова утыкаюсь взглядом в ботинки:
– Так назывался фильм в тот вечер.
Вэл и Алан корчатся от смеха, и мне ничего не остается, как присоединиться к ним.
– Значит, какие-то идиоты начали обзываться, – говорит Вэл, переводя дух, – и ты решил, что пора заняться конверсионной терапией?
– Во-первых, мне было всего четырнадцать, – оправдывается Алан. – А во-вторых, они не просто обзывались. Помнишь, как я раньше фанател от «Железного человека»?
– Раньше?
– Тони Старк круче всех, Вэл. Всегда с новой подругой, и… ну не знаю, вряд ли мне подвернется в качестве ролевой модели крутой супергерой-гей.
Тут подходит Джексон из нашей команды, парень под два метра ростом, и спрашивает, как поживает моя спина.
– Вроде получше, – отвечаю я и добавляю для равновесия: – Посмотрим, как пойдет.
Джексон по-приятельски тычет кулаком в плечо сначала Алана, потом меня.
– Будь здоров, чувак, – говорит он, после чего испаряется вместе с нашим беззаботно-веселым настроением.
Иногда я подозреваю, что Вэл и Алан догадываются: со спиной у меня все в порядке. Мы так давно дружим, что с тем же успехом можно притворяться перед зеркалом, рассчитывая обмануть самого себя. Впрочем, если они и знают правду, то не подают виду.
По трансляции звучит песня – через две минуты нужно быть на местах. Мы собираем вещи и молча отправляемся по кабинетам. Я пытаюсь представить, как все было раньше, пока начальство не разделило расписание на две смены и все начали пользоваться шкафчиками, потому что на каждый день приходилось больше четырех уроков. (Если слишком углубиться в тему, становится грустно. Пустые бесполезные железные шкафчики. Почему-то они наводят тоску.)