Впрочем, продюсер был готов к любому развитию событий. По мере
необходимости база могла сменить свое местоположение с открытием
портала на новом месте. Это было непринципиально. Тут все зависело
от Шейранова, которому Воркутинский предоставил полную свободу
действий. Чем руководствовался ученый, непонятно. Ну да кто же
поймет этих гениев? А он был гением, хотя и признанным лишь в
ограниченном кругу. Остальной научный мир воспринимал его как
простого чудака, с такими же чудаковатыми идеями.
С Перегудовым все ясно. Этот собирался разыграть карту с
попавшим в прошлое их современником. Благо коренные отличия в
истории должны были начаться только к семнадцатому году. Ну и тема
попаданцев периодически то и дело возникала в литературе и
кинематографии.
Вот только в реалити шоу использовать этот прием пока никто не
догадался. Да и не получилось бы по большому счету. Разве только в
мирах, где произошли глобальные катастрофы. Но ты еще найди
добровольца, готового рисковать своей головой, которую там очень
даже легко можно сложить. Главный то герой, возможно, и будет
играть, а вот остальные, если рассердятся, то совершенно реально. А
это очень даже вероятно. В тех мирах народ резкий, озлобленный и
пребывает практически в первобытном состоянии.
Впрочем, мало ли найдется людей с отмороженными мозгами.
Отыскать тех, кто за неприлично крупное вознаграждение согласится
поучаствовать в гонках на выживание, скорее всего не составит
труда. Но пока ни о чем подобном никто не слышал. Очень может быть,
что тут дело в том, что у съемочной группы мозги должны быть не
менее отмороженными…
– Антон, ты это специально?
– Что такое, Сергей Федорович? – невинно захлопал ресницами
продюсер, глядя на вошедшего в кабинет.
Высокий, довольно широкий в плечах, русоволосый, голубоглазый
парень лет двадцати пяти. Черты лица правильные и даже
аристократические. Впрочем, тут нет никакой ошибки, Шестаков Иван
Викентьевич и впрямь выходец из дворянского рода, пусть и
служилого.
В студенческие годы, как, впрочем, и большинство его
сверстников, Шестаков увлекся революционными идеями и даже вступил
в партию эсеров максималистов. Был уличен в революционной
деятельности и отчислен с юридического факультета Петербургского
университета. В совершенстве владел английским, немецким и
французским.