За себя мне, конечно, тоже тревожно. Вид у Хана совсем недобрый. Взгляд жуткий. И сам он такой. Вернулся за мной. Мстить решил. Меня виноватой делает. А я же и правда, просто защищалась. Выбора другого он не оставил. Даже слушать меня не хотел.
Не понимаю, от чего Хан так кривится, лишь стоит мне мою собачку вспомнить. Аж передергивает его всего.
Не нравятся собаки? Да как они могут не нравиться?
Помню, как она у меня появилась. Благодаря Имранову.
Шамиль меня возле подъезда ожидал. Цветы привез. А тут соседка своих трех померанских шпицев выгуливала.
Узнали они меня. Потянулись ближе. Ластиться начали.
Ну вот я и увлеклась. Засмотрелась. Гладила их, улыбалась. На один момент даже про Имранова забыла и про свои опасения насчет его ухаживаний. Полностью на этих песиков переключилась. Хоть и на пару минут всего.
Потом постаралась с ним попрощаться. Аккуратно. Свернуть разговор. Цветы вернуть. Но этого он не позволил.
А на следующие утро меня еще один сюрприз ждал.
Померанский шпиц. Маленький совсем.
Имранов отказался возврат обсуждать. Опять.
— Ей будет лучше у тебя, — сказал как отрезал.
Пришлось принять.
Каким бы опасным человеком Шамиль не был, разве Белочка должна страдать? Немного боязно стало от его прохладного ответа. Так собачка у меня осталась.
Хотя уже тогда было заметно, Имранов на этом не остановится.
+++
скидка будет только после повышения цены. Так что сейчас самый классный момент для покупки)
7. 6
— Чего в углу жмешься? — спрашивает Хан мрачным тоном, хлопает ладонью по сиденью.
А я ресницами хлопаю. Смотрю на него.
— Давай, ближе подсаживайся, — чеканит он. — Привыкай. Потом проще будет.
Хан оскаливается. Только что не облизывается, пристально глядя на меня.
Молчу. Нервно поджимаю губы.
— Или как ты расплачиваться думаешь? Вот так? На расстоянии? Не пойдет. Давай, Василиса, мозги врубай. Ты девка умная. Понятливая. Даже очень. Так что нехер мне тут под блаженную косить. Глаза таращить.
— Ничего я не… — запинаюсь и, помедлив, выпаливаю. — Да ты меня и правда пугаешь.
— Нихуя ты не боишься, — жестко обрубает Хан. — Иначе бы херни в суде не наболтала.
Нервно выдыхаю.
Ну одно дело в суде. Когда он за решеткой был. В клетке. Но и тогда, если честно признаться, у меня холодная дрожь по телу пробегала. От взгляда его тяжелого, беспросветного. От мрачной ухмылки, в которые его полные губы складывались. От того, как играли резко проступающие под кожей желваки.