– Саша, а вы знаете, что на трассе, по которой вы так беспечно сегодня разгуливали, за последние пару лет бесследно пропали несколько человек. И последний из них, кстати, совсем недавно. Причем это все были мужчины. Сильные мужчины.
Саша пристально посмотрела на Алексея.
– К чему это вы?
– К тому, что одинокой девушке опасно разгуливать там одной.
– Может, так, а может, и не так.
– А где вы собирались заночевать, если бы я не остановился?
Саша улыбнулась.
– У меня в рюкзаке есть спальный мешок.
Алексей чуть не подавился соком.
– Вы что, серьезно?
– Абсолютно. А насчет опасности… Я полагаю, что водителям на этой трассе останавливаться гораздо опаснее, чем девушкам голосовать.
Это было странное утверждение. Потягивая сок из трубочки, Алексей с недоумением посмотрел на девушку. Только сейчас, когда, освещенная солнцем, она сидела напротив него, он смог хорошенько разглядеть ее лицо.
Возраст Саши ему было определить сложно. Может, двадцать пять, а может, и тридцать пять. Кто же их, женщин, разберет? Глаза ярко серые, лучистые, под глазами синяки, около виска, прикрытая спутанными волосами, виднелась ссадина, на щеке царапины. Ела Саша почему-то левой рукой, а правая безвольно покоилась на коленях, лишь изредка помогая левой. Левша? Вот, вообще, кто она такая? Алексей всей душой чувствовал, что Александра совсем не похожа на знакомых ему девушек, но дать четкое определение ее необычности он не мог. Не похожа, и все.
Голодный блеск в глазах девушки поутих, и она со стоном откинулась на спинку кресла.
– Как я наелась!
Алексей с доброй усмешкой наблюдал за ней. Ему вдруг стало страшно жалко расставаться с ней через какие-то два часа. Именно столько им оставалось до Закрайска.
– Саша, послушайте, а вы и правда решили задержаться у нас в городе на некоторое время?
– Да, я ведь так и сказала. Если б я не собиралась этого делать, я бы не говорила.
Алексей посмотрел ей в глаза. «Это многое объясняет», – подумал он. Вот и первая ее странность. Все, что Александра говорила, звучало искренне, убедительно, однако не убедительностью недалекого человека, готового с ослиным упрямством умереть за свои убеждения, спорные и глупые, но кажущиеся ему истиной в последней инстанции. Нет, скорее со спокойной уверенностью человека, который тысячекратным опытом доказал самому себе правильность своих выводов, но в спор ввязываться не будет. «Глупый человек спорит со всеми, умный с равным себе, а мудрец с самим собой»,– вспомнил он вдруг слова Барбакару. Ему вдруг показалось, что Александра вообще будет ввязываться в спор только в крайнем случае.