— Иди отдыхать, Люд, — выпроваживаю ее.
— Извините, — вздыхает. — А посуда?..
— Ну что я, тарелку и вилку в посудомойку не загружу?
Людмила уходит, а я доедаю ужин в тишине и пью кофе, размышляя о том, что услышал, а после иду в кабинет.
Мой телефон оставался в кабинете, так что я вижу два пропущенных от Софии. Надо бы перезвонить, но я забиваю на это уже третий день.
Уверен, она тоже ждет каких-то пояснений, но в силу воспитания не настаивает.
— О, Геннадьич, ты тут, — в кухню заглядывает Витя.
— Что там у тебя? — киваю ему на стул, чтоб садился, и Витя падает на него.
— Короче, за пацаном приглядывают, но ничего интересного. Школа — дворец спорта — дом. Удивительно ответственный пацан. А вот насчет Алены… — чешет репу. — Она работает в кафе. Кофе варит, подает, полы моет. Короче, все и сразу. Полтора часа назад они закрылись, но к ней зашел Лысый — это шестерка Абрамова.
Пододвигается ближе и сует мне под нос свой телефон.
На нем запущено видео. Алена и мужик, который что-то требует от нее. Она вырывается, замахивается на него, но все бесполезно.
Максимова достаточно напугана, и понятно, что незваных гостей она не ждала.
— Я его тихонечко вывел, а за Максимовой отправил одного из своих парней, он присмотрит.
— Что ему надо было от нее? — возвращаю телефон.
— Не колется. Но думаю, дело шито белыми нитками. Абрамов как-то узнал про все, шумиха-то была немалая. И решил к тебе через нее подобраться, поставив на то, что этот поцик реально твой сын, Геннадьич.
— Продолжайте следить за ними.
— Только следить?
— Ну и защитить в случае чего.
— Понял, принял, поехал исполнять.
Когда за Витей закрывается дверь, я набираю номер юриста:
— Яков Тамирович, что нужно для того, чтобы выяснить, является ли Павел моим ребенком?
— Ну для начала согласие родителя или опекуна…
— А если без него?
14. Глава 14
Мама
Пятнадцать лет назад
Я люблю его. Знаю обо всех его бабах, о том, какая он сволочь, но розовые очки плотно сидят на глазах и падать не собираются.
Мы пообедали вместе, он отвез меня домой.
А потом я лежала в своей комнате и пялилась в потолок, представляя, какое на мне будет платье в день нашей свадьбы.
Белое. Молочное. Цвета шампань.
Я молода, глупа, наивна и даже не собираюсь этого отрицать.
Я отчетливо понимаю, кто такой Иван и что моих бабочек быстро сожрут его цинизм и похоть. Останавливает ли меня это?