— Мне конец, — бормочу.
— Мам…
— Паш, ты понимаешь, что наделал? Им отобрать тебя у меня не составит никакого труда. Ты насмотрелся картинок и видео в интернете и думаешь, что эти люди будут рады тебе? Как же ты ошибаешься.
— Я хотел, чтобы тебе стало легче, — произносит растерянно.
— Ох, сынок…
— Мам, да мне плевать на него, без разницы, что он такая шишка. Пусть хоть президентом будет, я не хочу с ним общаться. Самое главное ты.
— Значит, так! — сажусь на кровати, Пашка плюхается рядом. — Забудем. Ничего не было. Тебя на видео практически не видно, так что продолжаем жить как ни в чем не бывало. Насчет денег. Хватит меня беречь. Я взрослая, не надо за меня решать, сын. Я не наряжаюсь не потому, что не могу себе позволить, а потому, что не хочу этого. Меня устраивает и так, понимаешь?!
— Но Иван Геннадьевич…
— Господи, да с чего ты вообще взял, что я говорила именно про этого Островского? — выкрикиваю.
Обсуждая с Лизой их семью, имен я не упоминала. Принципиально.
Пашка пугается.
— Это его младший брат, да? Я ошибся? Ох черт! Мама! — вскрикивает и закрывает рот рукой.
Я вижу, как моего сына буквально наизнанку выворачивает, его глаза наполняются слезами, а потом он резко хватается за телефон и принимается что-то листать в нем.
В конечном итоге протягивает мне его, и я смотрю на экран.
— Это же ты, мам? Да?
С фотографии на меня смотрю я… восемнадцатилетняя, а рядом Игорь Островский, младший брат Ивана Островского.
Это старый скрин из соцсетей, одно-единственное фото.
— Мам, тут написано: «Мой лучший друг». Я ошибся с отцом, да?
Нам всем трындец…
— Паш. Давай закроем тему, как и договорились?
Битый час мы пререкаемся с Пашкой. Ругаемся, цапаемся. Правду я принципиально не говорю — боюсь, что сын намутит еще что-то.
Поутру он куксится и со мной не разговаривает.
Ну а на улице нас ждет сюрприз.
Едва мы ступаем на парковку, как нас с Пашкой скручивают и не особо церемонясь запихивают в тонированную машину.
5. Глава 5
Мама
Пятнадцать лет назад
— Приходи вечером, Ленка! — Игорек сжимает мои руки.
— Отец не пустит, — вздыхаю.
Он у меня строгий.
— А ты скажи, что со мной. Хочешь, я сам скажу? — заглядывает мне в глаза.
— Ох, Горя, ты что моего отца не знаешь? Я же в десять должна быть дома.
Папа блюдет. Контролирует каждый мой шаг, словно я мусульманская жена, но ведь это и близко не так.