Сейчас она воскресла заново. Вернулась и обрушилась без всякой жалости. Что угодно, что угодно пережить проще, чем такое… Любая смерть ужасна и разбивает вдребезги тех, кто вынужден её принимать и смиряться. Но для матери её дети — часть её души и тела, огромная часть. Это не просто потеря, это то неизбывное горе, которому нет ни конца ни края. Нет и не будет…
Слёзы застили мне глаза. Хотелось кричать и выть. Наверное, лишь стальное лицо Тирама не дало мне этого сделать. Только назло ему я проглотила свою первую реакцию и почти сдержалась.
— Где он? — голос мой прозвучал хрипло и надломлено. — Я хочу видеть его.
— Кого? — дракарий брезгливо поджал губы.
— Моего сына.
— Киора, я уже сказал тебе…
— Я слышала, что ты мне сказал, — перебила на полуслове.
Выражение лица драконокровного правители вмиг переменилось. Теперь он глядел с тем недоумением, как иной раз люди смотрят на какую-то невидаль. Ещё бы — в присутствии Тирама прежняя Киора не смела очей поднять, а всё общение с мужем для неё ограничивалось короткими утвердительными фразами. Вот только товарищ Влассфор, который мне совсем не товарищ, понятия не имел, кто перед ним отныне.
— Я хочу видеть своего сына, — повторила твёрдо, хотя голос так и норовил снова сорваться. — Покажи мне его.
— Тебе нравится любоваться трупами? — усмехнулся дракарий. — От него давно избавились.
— Как?
— Мне без разницы, Киора! — выпалил гад. — В отличие от тебя, меня не интересует такая гадость!
— Как ты можешь так говорить о собственном ребёнке? — у меня просто в голове не укладывалось, насколько же бессердечной тварью нужно быть, чтобы заявлять подобное.
— Мой ребёнок должен быть жив! А ты его убила! — заорал Тирам, отчего перед моими глазами снова потемнело. Дракарий отвернулся, будто ему надоело смотреть на меня, и заговорил вновь уже спокойнее: — Ты нездорова, это ясно. Полагаю, ты уже пребывала у невозвратной черты, но зачем-то решила удержаться за свою жалкую жизнь. Мудрость — явно не твоя сильная сторона, Киора. Теперь даже не знаю, что с тобой делать…
— Не утруждайся, Тирам, — прозвучало откуда-то справа.
Я оглянулась. В пылу ссоры и не заметила, что в спальне появился третий человек — женщина. Высокая, худая, с лицом надменным и беспристрастным. Её платье цвета аметиста переливалось в игре света на гранях драгоценностей на тощей шее, хилых запястьях и над высоким лбом. Если прежде Тирам смотрел на меня скорее с недовольством и брезгливостью, то эта мадам взирала с неприкрытой враждой.