А я поняла, что убегать преждевременно и поспешила убраться обратно в дом… Если его можно было так назвать.
Темное помещение, где на полу вместо привычного ламината оказалась гнилая солома, очень напоминало то, что я видела в краеведческом музее.
Ужасающая конструкция, которая отдаленно напоминала печь, грубый стол, несколько лавок. В соседнем помещении, разделенным даже не дверью, а какой-то тряпкой, стояла кровать под лоскутным одеялом.
Вот только того приятного ощущения опрятности, как музее, не было. Даже лоскутное одеяло — явно чуть ли не самая дорогая вещь здесь, — было достаточно грязным.
— Хлебать мой суп! Это что за сказка такая?
Я уселась прямо на лоскутное одеяло, думая, что делать.
Это был непросто. Мысли разбегались. Возможно из-за шишки на голове. А может быть из-за того, что я оказалась черт пойми где, в теле, которое мне не принадлежит, и далеко не в самых лучших условиях.
Ох, да я ведь самая настоящая попаданка! Сколько книг я прочитала по похожей тематике? Сколько манхв пролистала, сколько дорам посмотрела!
И у меня был всего один вопрос: почему меня угораздило иссекайнуться не в какую-нибудь принцессу, герцогиню или хотя бы магичку, а в забитую крестьянку?
Почему мне досталось такое же тщедушное тело, как и в прошлой жизни?
И почему это тело, черт побери, регулярно избивает, судя по всему, собственный отец?!
Вопроса о том, куда делась хозяйка тела, у меня не было. Ответ пришел сам, причем такой очевидный, словно я все собственными глазами видела.
Любящий папочка все же забил свою дочь до смерти.
Голова в месте рокового удара начала болеть сильнее. Настолько, что в глазах потемнело. А потом я по уже сложившейся традиции упала в обморок.
Ну, я так думаю, потому что объяснить по-другому тот видеоряд, что начал мелькать передо мной, я не могла.
А перед глазами проносилась чужая жизнь.
Вот маленькая светловолосая стоит возле женщины, которая очень плохо выглядит. Она не старая, но изможденная, с потухшим взглядом.
Вот эта девочка смотрит, как в землю опускается саван с той самой женщиной, и слезы катятся по ее лицу. В этот момент девочка получает свою первую затрещину. Некому стало принимать на себя жестокие удары за нее.
Вот старшие братья задирают девочку, пользуются ее беспомощностью, дразнят, унижают. Окончательно ломают любую волю к сопротивлению.