– Саш, у нас же семья и дочери взрослые. Мы же любим друг друга. Любили…
– Все это так, Мариш. И я ни разу не дал тебе усомниться в нашей любви. Я все эти годы был верен тебе.
– Ты все эти годы обманывал меня! - Резко ответила я, сама содрогнувшись от своего голоса. Наспех вытерла появившиеся скупые слезы. - Практически всю жизнь ты жил с другой женщиной и ничего мне не рассказывал. Ты изменял мне с ней, сволочь! Ложился с ней в одну постель, целовал… обнимал, шептал слова любви. Ты сделал ей сына! - Кричала я, задыхаясь от рыданий и боли, глядя мужу в глаза. Мой голос был хриплым от слёз.
– Мариш… я… прости.
– Как ты мог, Саш? Как ты мог изменять мне все это время? Ведь ты же давал клятву.
Я поднялась и, поправив волосы, направилась в сторону двери. А затем резко обернулась, с трудом, но взяла себя в руки и спокойно произнесла.
– У нас полный дом гостей. Все разговоры потом. Все же у наших дочерей день рождения, не хотелось бы испортить им праздник.
– Ты права, - устало произнес муж и тяжело поднялся с кресла.
Я открыла дверь и, стараясь держать спину прямо и не переставая улыбаться, пошла навстречу гостям. Мои дочери, словно принцессы, порхали среди своих родственников, друзей и знакомых, принимая поздравления и подарки. Кажется, они были самыми счастливыми на свете.
Пусть хотя бы сегодня, они не знают о том, что в ближайшее время мы с их отцом разведемся.
Это мысль резко пришла мне в голову и крепко засела. Теперь я уже точно знала, что не смогу и дальше жить с человеком, который обманывал меня практически всю жизнь. Он был для меня последним предателем и гнусным изменщиком. И даже если я смогу простить его и общаться в будущем, жить с ним я точно не буду.
Я просто не смогу перешагнуть через свою гордость и самолюбие. Просто не смогу.
– Я же говорила, - услышала ехидный голос матери, которая стояла в коридоре, сложив на груди руки, и искоса на меня поглядывала, - а ты меня не слушала. Ты никогда мать не слушаешь. Думаешь, умнее меня? Я всю жизнь прожила и видела подобное не раз. Они все изменяют, кобели поганые. И твой такой же. Сволочь! Чтоб ему провалиться где-нибудь, гниде.
– Мам, пожалуйста. Ну хотя бы сейчас, не дави на больное. Я и так еле живая.
– Еле живая, она. Вот послушала бы мать, давно бы обо всем узнала, и сейчас, быть может, все было иначе.