Я этого так просто не оставлю. Клянусь…
Кажется я не только мужа своего не знала. Но и саму себя. Не знала, что во мне столько силы таится. Столько безумной решительности. И столько мстительности…
А раз даже я об этих своих чертах не догадывалась, то думаю Виталик и подавно.
Что ж… кажется моего дорого мужа ждет сюрприз. Не все же мне сегодня удивляться.
Мы входим обратно в здание госпиталя. И Виталик перехватывает меня за талию, делая вид, что не тащит меня против моей воли.
Я не сопротивляюсь. Бесполезно. Пока что.
Но урод пожалеет, что не отпустил меня, когда я хотела уйти…
Он толкает дверь ближайшего кабинета.
— Рустам Дамирыч, жена моя вызвалась попрощаться перед отъездом, — Виталя вталкивает меня в кабинет, натягивая лизоблюдскую улыбочку. — Мы все уладили. Правда ведь, родная? — он слегка подталкивает меня в спину.
Непроизвольно шагаю вперед, потому что ноги едва держат. Поднимаю уставший взгляд перед собой.
Двое мужчин. Оба глядят хмуро.
Один Хасанов, которого я уже знаю. Второй тоже какой-то деловой. Ну судя по табличке на двери кабинета это у нас как раз начальник госпиталя.
Вот и славно. Чем больше власть имущих свидетелей, тем хуже.
Для Виталика, конечно же.
Хотя уверена, что мне тоже может достаться. Но теперь не могу отступить, пока не урою этого козла.
— Значит уладили? — Хасанов смотрит с недоверием. На меня. Так изучающе долго.
Киваю, усыпляя бдительность всех присутствующих.
Ледяные глаза полковника будто в самую душу глядят. Не верит мне, гад. А надо, чтобы поверил.
— Д-да, мы с Виталиком разобрались, — наконец подаю голос, желая казаться максимально убедительной. — И я вызвалась извиниться перед вами за то, что приехала на закрытый объект. Не хотела доставлять ВАМ проблемы, — да, лично этому хмурому вояке не хотела. Я ведь ему покоя не давала. Звонила и днем, и ночью. Если бы только знала, ради какого дерьма беспокою занятого полковника, пальцем бы не пошевелила.
У Хасанова аж челюсть подергивается, пока он неуместно придирчиво изучает мое лицо, будто у него детектор лжи в мозг встроенный:
— Разобрались, говоришь?
Киваю снова. Чувствуя, что каждое мое слово он разбирает на атомы и знает какое из них вранье.
Кажется лучше помалкивать в его присутствии.
— Так быстро простила этого охламона? — не отстает дотошный командир.