— Он ушёл, мама.
Голос дрогнул.
— Куда ушёл?
— Ушёл, мам. Навсегда.
Она смотрела на меня несколько секунд, потом помотала головой.
— Не говори глупости. Это Вадик. Он тебя всю жизнь любит. Он за тобой с первого класса бегал, надышаться на тебя не мог!
Я закрыла лицо руками.
— Мам, он нас бросил…
— Перестань! Может, ты что-то не так поняла?
— Он собрал вещи и уехал!
Мама замерла.
— Алёна… нет…
— Да, мам. Он сказал, что я больше не могу рожать, что хочет сына. И… и… — меня затрясло, — и у него другая…
Словно плотина прорвалась.
Я разрыдалась.
Бросилась к маме, вцепилась в неё, будто только она могла меня спасти.
— Мам, что мне делать?! Как жить без него?!
Она гладит меня по спине, но я чувствую, как её руки тоже дрожат.
— Нет… Нет… — она шепчет, качая головой. — Вадик так не мог. Не мог, доченька…
Но её голос тоже ломается.
Я всхлипываю.
— Мог, мама. Он ушёл.
— Это не может быть правдой, это какой-то сон…
— Я тоже так думала…
Мама закрывает рот ладонью.
Глаза у неё наполняются слезами.
И вот уже не только я плачу.
Она тоже.
Мы стоим в кухне, обнявшись, и рыдаем в голос.
Хорошо, что девочки в детской и ничего этого не слышат.
***
Мы долго сидели в кухне.
Я всхлипывала, уткнувшись в мамино плечо, а она гладила меня по голове, тихо повторяя одни и те же слова:
— Этого не может быть.
— Нет, Алёна, он так не мог…
Но он мог.
Он ушёл.
Мама тяжело выдохнула, обняла меня крепче.
— Как же так… Господи, как же так…
Я слышала, как её дыхание сбивается, как оно становится прерывистым. Она тоже не верит. Ей тоже больно.
Потому что для неё Вадик всегда был не просто зятем.
Для неё он был сыном.
Я закрыла глаза.
Помню, как ему было шестнадцать. Как они с родителями возвращались с дачи. Как их машина попала в аварию.
В один день Вадим потерял всех.
Я тогда ничего не понимала. Мне тоже было шестнадцать, и в моём мире такого просто не могло случиться.
Но оно случилось.
Помню, как он стоял в дверях нашей квартиры, такой потерянный, с опущенными плечами и пустым взглядом.
Помню, как мама прижала его к себе, погладила по голове, как маленького.
— Теперь ты наш, Вадик, — сказала она тогда.
Он молчал.
Но обнял её в ответ.
С того дня мама стала для него второй матерью. А он — сыном, которого у неё никогда не было.
Она пекла ему пирожки, проверяла, тепло ли он одет, следила, чтобы он вовремя ел.