-Теперь все прояснилось. Скоро сам
все увидишь, и тогда вместе отправимся домой.
-Что прояснилось? Ты можешь толком
объяснить?
-Объяснять будешь ты. Только не мне,
а солдатам, которые еще пребывают в плену коммунистической
идеологии – о том, как нельзя вторгаться на чужую территорию, о
том, что вообще ждет Узбекистан после прихода к власти
большевиков…
-А причем здесь Афганистан? У нас о
нем спор был, если помнишь.
-Если у нас получится все изменить
здесь и сейчас, то не будет никакого Афгана, и по-другому сложится
сама история человечества. Не будет мирового терроризма, не будет
миллионных жертв, понимаешь? Вся история – в твоих руках.
-Тьфу…
-Чего ты?
-Да не по душе мне все эти затеи с
корректировкой мировой истории. Помнится мне, я как-то уже во
что-то похожее вляпывался…
-Почему именно ты?
-Тот же вопрос и я тебе хочу задать.
Почему именно я? Мне, что, больше всех надо? Дернул меня тогда черт
заспорить с тобой…
-Ладно, не ворчи. Скоро все кончится.
Едем со мной.
Ценаев отъехал к остальным
караванщикам, бросил им что-то на непонятном Никите языке и,
оставив их здесь, в компании юноши поспешил обратно в Бухару –
вернуться предстояло до темна.
[1] -Скорее
поезжай домой, там несчастье.
-Что случилось?
-Плохой из меня посол. Поезжай,
Фузаил-ака! (узб.)
[2] -Что
здесь произошло?
-Красные приезжали, сказали, что дома
моджахедов надо сжечь... (узб.)
-Так значит, ты затащил меня сюда,
чтобы… - Никита и Ахмед ехали в сторону Старой Бухары и
разговаривали о готовящемся выступлении.
-Ты был прав. В разговоре с тобой я
убедился, что второго человека, способного разделить мои взгляды
относительно природы терроризма, ноги которого в нашей стране так
или иначе растут из Афганской войны, мне не найти. Я не один
десяток лет пытался донести до людей то, что ты мне объяснил за
один вечер. Мы нашли общий язык, хотя тебе я старался этого не
показывать. Да и твои утверждения были в целом резки, хотя и
правильны… В одном ты никак не желаешь признавать неправоту – это в
том, что именно российская экспансия на Восток, равно как экспансия
любой сверхдержавы, всегда приводит к краху как самой кампании, так
и той страны, против которой она направлена. Я понимал, когда тащил
тебя сюда, что, не приди наши в Бухару в 1920-ом, не было бы
Афгана. Ты отказывался это понимать, и только увиденное
собственными глазами может стать для тебя доказательством. С другой
стороны, я также понимал, что положение в Бухаре в 1920-ом году
можно исправить только с использованием современной боевой силы,
которую в 1985 году несомненно мы из себя представляли. Но как
настроить ребята сражаться против солдат РККА во главе с Фрунзе, по
учебникам которого они учились и чьи портреты сопровождают их всю
жизнь в стенах Военной академии? Для этого нужен человек из
будущего. Такой же, как и они. Но из будущего более далекого, чем
1985 год. Которому известно больше, чем им. Только он сможет их в
этом убедить