8. Глава 7.1
Шлепаю босыми ногами в спальню.
Снимаю кофту — ткань царапает соски, и это дико приятно.
Сажусь на край кровати. Закрываю глаза. Медленно провожу рукой по бедру, по животу, ниже… И даже порно не надо, в голове слишком яркий образ того, чтобы случилось, позови я соседа сюда.
Он здесь…
Накрывает сзади. Дышит в шею. Пальцы сжимаются на моей груди, на талии.
Дай мне силы это пережить…
Одна рука на животе, вторая скользит ниже.
Замедленное прикосновение. Дифференцированное давление на область клитора.
Мышцы пресса вздрагивают. В паху — вспышка.
В голове он.
Не милый. Не нежный.
Жёсткий. Доминирующий. Грубый. Настоящее животное.
И я сама лишаюсь человеческого облика, когда двигаю скользикими от секреции пальцами, когда сдавливаю клитор в попытке достичь...
Оргазм накрывает волной — резкой, необратимой. Я выгибаюсь, хватаюсь за простыню, задыхаюсь, вою в подушку. Пытаюсь вспомнить, когда вытворяла с собой такое последний раз... Наверное еще до замужества.
Я лежу, тяжело дыша, чувствуя, как пульсирует в паху.
На лице — влага. Я не знаю, это пот или слёзы.
Может, и то, и другое.
Смотрю в потолок.
Мерзко. Позорно. Восхитительно.
А самое главное, сосед никогда не узнает, что был моей порно фантазией. Это останется в моей голове, в моей постели, в которую я никогда никого не пущу.
9. Глава 8.
Утро было залито золотистым светом.
Солнце лениво пробиралось сквозь полупрозрачную штору, мягко рассыпаясь на простынях тёплыми полосами, словно кистью художника. Я лежала неподвижно, внимая тишине, и, пожалуй, впервые за долгое время ощущала настоящее спокойствие — тягучее, глубинное, обволакивающее.
В этом тишайшем омуте одиночества, вопреки расхожим страхам, оказалось удивительно уютно. Даже слишком.
Всю жизнь меня окружало слишком много людей — родные, шумная сестра, неугомонный брат, бесконечные друзья родителей, их дети, разговоры, хлопоты, музыка, смех и слёзы вперемешку. Всё моё детство протекало под негласным лозунгом: «Ни секунды тишины».
Я вовсе не жалуюсь — нет. Моё детство было по-настоящему весёлым, насыщенным, полным жизни и тепла.
Папа ставил пластинки с американской классикой, и по квартире разливался хриплый голос Пресли или томный саксофон. Мама по выходным готовила борщ на целую армию, кто-то играл в шахматы, кто-то прятался за занавесками, кто-то плакал, кто-то заливался хохотом. Жизнь в нашем доме бурлила без передышки, словно в вечном карнавале.