Светозар слушал, глядя на её руки, которые, несмотря на возраст, двигались споро да ловко. В её голосе слышалась боль, но и гордость, будто она говорила о чём-то драгоценном, что потеряла, но всё ещё держала в памяти.
А потом вырос, ушёл. Дом себе в лесу построил. Людей не взлюбил. Те его выкормышем ведьмы кликали да кикимориным сыном. Чернявый он, оттого и казался чужим. В тятьку пошёл.
Старуха отпила кваса из старой деревянной чаши, откашлялась и продолжила:
А там стал колдовское ремесло постигать. Что от меня умел, что отец с кровью передал. Колдуном могучим стал. Тут-то Мара его и приметила. В полон взяла. Мужем, чтобы значится, ейным стал. Недавно только отпустила.
Светозар покачал головой: «Сколько ж судеб жница попортила!». Но вслух ничего не сказал, дальше приготовился слушать. Несмотря на скрипучий голос и неприглядный вид, Ядвига напоминала ему кормилицу, которая когда-то, давным-давно, рассказывала ему сказки перед сном. Только теперь эти сказки были о реальных людях, о судьбах, переплетённых с магией и горечью.
— А ступу ту, — продолжала старуха, — она мне и сделала. Из лешего, что почти помирал. А она, зараза этакая, с норовом. То в сторону шмыгнет, то вверх рванёт. Но я её приручила. Как и его, дурака, приручила.
Светозар улыбнулся, глядя на неё. Её лицо, изрезанное морщинами, сейчас казалось таким живым, таким человечным, несмотря на всю её колдовскую суровость.
— Хорошая ты бабка, Ядвига, — тихо сказал он.
— Не бабка я тебе, — огрызнулась она, но в её глазах мелькнуло что-то тёплое. — Сколь раз повторять.
Да засмеялась своим хриплым смехом, а Светозар, закрыв глаза, почувствовал, как в груди понемногу теплеет. А старуха, продолжая крутить веретено, бормотала себе под нос что-то на непонятном языке, будто заговаривая не только нити, но и судьбы тех, кто приходил к ней за помощью.
Наутро Ядвига дозволила Светозару на улицу выйти. Там уже гонялась на перегонки с зайцем ступа. Князь, прислонившись к косяку двери, с удивлением наблюдал за этой странной картиной: деревянная колода, будто живая, носилась по двору, то и дело подпрыгивая и крутясь, словно пытаясь догнать ушастого. А заяц и не боялся её будто. Сколько было у него возможностей сбежать, он же более изворотлив. Но нет, он не убегал далеко, делал резкий разворот и обратно мчался к избе, а ступа за ним.