— Нужен ключ, — говорю, опуская взгляд на замок. Он проржавел, и я не уверена, что тот вообще можно открыть.
— Перелезем.
Поворачиваюсь. Нос утыкается в твердую грудь бандита. Ян не двигается и не пробует извиниться. Его близость неправильная и губительная.
— Помочь? — спрашивает, облизнув губы.
Да... Нет... Получается, он будет меня трогать.
— Сама.
Касаюсь толстых прутьев и отталкиваюсь ногами. Забор слишком высок для меня. Без помощи не справиться.
Когда ладони Яна без разрешения оказываются на моей талии, ее обжигает. Обруч вокруг живота и поясницы сужается, сдавливает, разрезает тело пополам.
Чувствую себя пушинкой, когда Борзов поднимает меня над пропитанной несчастьем землей, и я цепляюсь за верх забора. Одна нога, другая, и вот я уже спрыгиваю на запретную территорию.
Смотрю на Яна через ворота, и ощущение захлопнутой ловушки обрушивается на голову.
Борзов черство улыбается.
— Урок номер два, Лика. Никогда не переступай территорию, тебе не принадлежащую, первой. Тебя могут ждать сюрпризы.
Слышу лай собак. Это не одна, не две и не три. Стая бродячих голодных псов ринулась в мою сторону. От скорости их приближения спиной отпрыгиваю к воротам. Мне не подняться, не перелезть.
Умоляюще смотрю на Яна. Сухими губами шепчу: «Помоги».
Счет идет на микросекунды.
Откуда здесь псы? Как давно? Нигде ни слова нет о них, а завод — тема, слухи о которой не утихают никогда.
— Ян, помоги! — кричу. — Я очень боюсь собак. Пожалуйста!
Когда одна из псин — грязно-серая, с рыжими пятнами — вцепляется в мой кроссовок, дикая паника лишает голоса. Подошва оторвана острыми клыками. Рычание животного вселяет ужас.
Сипло выталкиваю из себя:
— Я усвоила урок!
Борзов из-за пазухи вытаскивает пистолет и стреляет в голову псу, который вгрызся в мою обувь, как в лакомую кость. Остальные бродячие собаки отбежали и начали протяжно скулить, подняв морды к небу.
Их товарищ упал замертво. Прикрываю рот рукой, потому что никогда не видела смерти животных. Убийства!
Ян перепрыгивает через ворота и наводит прицел на вторую собаку. Но не стреляет.
— Вон пошли! — говорит как человек, но тон совсем нечеловеческий. Наполнен тьмой, грехом и властью.
Псы разбегаются в разные стороны. Они все до одного поняли.
На мертвую собаку боюсь посмотреть. Жалость в виде подкатывающего тошнотворного клубка скользит по горлу.