В каждом мускуле неприятная скованность. Всё тело ломит. Кожа прилипла к мокрой одежде, горит. Во рту так сухо, будто я проглотила целую Сахару. Хочется пить… до отчаяния…
— Никит, оставь своих лучших бойцов для других. Ты единственный, кому я могу доверить её безопасность. Нет, от него новостей пока нет. Потому и звоню. Да… Придётся подключать серьёзных людей. Нужны твои связи…
Голос доносится будто из-под воды. Мужской, хриплый, слишком знакомый.
Я цепляюсь за каждое слово, постепенно выныривая из липкого забытья. Смачиваю языком пересохшие губы. Память всё ещё застилает густой туман, но сквозь него вдруг прорезаются резкие, ослепительные кадры: стрельба на кладбище, крики, осыпающиеся обломки мрамора, кровь… алая… липкая… на моих руках, тяжёлое дыхание Тёмного рядом…
Боже, нет!
Нутро прошивает электрический разряд. Меня подбрасывает. Я рывком распахиваю глаза. Дыхание срывается…
Осознание приходит мгновенной вспышкой: я лежу на коленях у Андрея, он с кем-то разговаривает по телефону, его внедорожник движется в неизвестном мне направлении.
Живой?
Господи, он живой…
Мы оба живы.
Я жива!
Паника накрывает с новой силой.
Меня чуть не пристрелили!
Едва не сделали из меня решето!
Зачем? Зачем я только вернулась домой?
Я хочу обратно! На тёплый остров. К Генри.
Стараюсь подняться, инстинктивно отползаю от мужчины, будто он источник угрозы, а не один из лучших друзей отца. Вжимаюсь спиной в противоположную дверь, отталкиваю его руки.
— Нет! Нет! Не трогай меня! Не трогай! — кричу и вместе с тем хрипну.
Горло сжимается в мучительном спазме от ужаса, будто кто-то воткнул туда иглы. Становится трудно дышать.
Сипну.
Тёмный сквозь зубы болезненно шипит.
— Никит, увидимся у меня на даче. Девчонка очнулась.
Сжав челюсти, вырубает телефон. Устремляет на меня опасные, как бритва, глаза. Режет ими по живому.
Девчонка?
Я всё ещё для него девчонка?
Он меня всерьёз не воспринимает? Абсолютно никак?
Кожу прошивают колючие мурашки. Содрогаюсь, прижатая к месту тяжёлым взглядом, и тотчас вспыхиваю от гнева. В душу заползает ненавистное мне чувство отчаяния. Этот микс расшатывает нервы окончательно.
— Что ты со мной сделал? — выдавливаю из себя задушенным голосом, не сводя взгляда с Андрея.
Он с невозмутимым спокойствием вскрывает новую бутылку виски, делает большой глоток прямо из горлышка.