– И это все? – вздрогнув, спросил Альфред.
– Если ты не хочешь потерять Лунден, господин, это все.
– Но ты привел свою женщину? – прошипел епископ Ассер.
Епископ Ассер был эрслингом. Это слово обозначает то, что падает из задницы. Он выпал из какой-то валлийской задницы, а потом вкрался в доверие к Альфреду. Король был очень высокого мнения об Ассере, который меня ненавидел.
– Я привел шлюху Харальда.
Никто ничего не ответил на это.
Все таращились на Скади, но пристальнее всех на нее глазел молодой человек, стоящий за троном Альфреда. У него было худое, бледное, костистое лицо, черные волосы, вьющиеся над вышитым воротником, и быстрые смышленые глаза. Казалось, он нервничал, возможно испытывая благоговейный страх в присутствии такого множества широкоплечих воинов. Сам он был стройного, почти хрупкого сложения. Я достаточно хорошо его знал. Эдуард, и он был этелингом, то есть старшим сыном короля. Его готовили наследовать отцовский трон. Теперь же парень с разинутым ртом глядел на Скади, как будто никогда раньше не видел женщины. Когда же она встретилась с ним взглядом, покраснел и притворился, что жадно интересуется усыпанным тростником полом.
– Ты привел – что? – нарушил изумленное молчание епископ Ассер.
– Ее зовут Скади. – Я толкнул ее вперед.
Эдуард поднял глаза и уставился на Скади, как щенок на свежее мясо.
– Поклонись королю, – приказал я пленнице на датском.
– Я делаю только то, что пожелаю, – сказала она, как я и ожидал, и плюнула в сторону Альфреда.
– Ударь ее! – тявкнул епископ Ассер.
– Церковники бьют женщин? – поинтересовался я.
– Умолкни, господин Утред, – устало произнес Альфред.
Я увидел, как его правая рука вцепилась в подлокотник кресла.
Он посмотрел на Скади, и та вызывающе отвернулась.
– Замечательная женщина, – мягко молвил король. – Она говорит по-английски?
– Притворяется, что не говорит, – пояснил я. – Но достаточно хорошо все понимает.
Скади наградила меня за эту правду косым взглядом, полным чистейшей злобы.
– Я прокляла тебя, – буркнула она себе под нос.
– Самый легкий способ избавиться от проклятия, – так же тихо ответил я, – это вырезать язык, который его произнес. А теперь заткнись, ты, тухлая шлюха.
– Проклятьем смерти, – почти прошептала она.
– Что она бормочет? – спросил Альфред.
– Она считается колдуньей, господин, – сказал я, – и заявляет, что прокляла меня.