На миг ветер снаружи прекратился вовсе, так что даже обмякли стенки палатки, и Катон вдруг услышал крик – короткий, пронзительный, донесшийся с некоторого расстояния. Он отозвался эхом от окрестных склонов, но тут снова со стоном налетел ветер, и звук пропал. Катон сбросил одеяло с головы и навострил уши, напряженно прислушиваясь. И звук повторился: тонкий, пронзительный, едва различимый на фоне подвывания ветра да раздававшихся время от времени хлопков кожи. Протянув руку, он потряс за плечо Макрона. Реакции не последовало. Он потряс сильнее, сопроводив это еще и щипком. Это, наконец, пробудило ветерана.
– Что? Что случилось? Где мой меч?
Его рука привычно потянулась к клинку, и лишь потом он бросил взгляд на вырисовывавшийся в темноте силуэт сидящего рядом с ним на корточках Катона.
– Тише, – шепнул Катон. – Слушай!
– Слушать? Что?
– Тссс! Просто слушай!
Оба замерли в ожидании, но, кроме воя ветра, никаких звуков больше не доносилось.
– Можешь ты сказать мне, что я пытаюсь услышать? – проворчал через некоторое время Макрон.
– Я слышал крик.
– Крик? Здесь, в горах? Тебе почудилось, это был ветер.
– Точно говорю, крик.
– Может, местные горцы затеяли у нас под боком шумную пьянку?
– Тише! Опять!
На сей раз звук услышал и Макрон: то был человеческий крик, причем, несомненно, полный страдания и боли. Он резко оборвался, и Макрон почувствовал, как волоски на его загривке встали дыбом.
– Дерьмо! Ты был прав.
– Что делать будем?
Макрон сбросил одеяло и потянулся за сапогами.
– Проверим, что к чему, а как иначе? Пошли. Меч не забудь.
– А как насчет Миниция?
– Да пусть спит. Я не хочу выглядеть переполошившимся новобранцем. Выясним, что да как, а если потребуется помощь, вернемся. Пошли.
Выбравшись наружу, они увидели, что снегопад кончился, но и палатки, и подводы покрывает плотный снежный покров. Часовые, стоявшие с двух концов лагеря, топали ногами, чтобы не дать им онеметь. Ветер ослаб, тучи почти развеялись, открыв взору сияние созвездий.
– Туда, – молвил Макрон и с хрустом двинулся по насту к ближайшему часовому. Заметив командиров, тот вытянулся в струнку.
– Стой! – по-уставному выкрикнул он. – Приблизьтесь, чтобы быть узнан…
– Заткнись! – рыкнул на него Катон. – Тебя поставили останавливать тех, кто приближается к лагерю снаружи, тупой ублюдок. А не тех, кто идет изнутри.