Я настолько увлеклась разглядыванием богоподобного юноши и его старшего друга, похожего на священника, что не сразу заметила третьего. Этот был одет во все белое и сиял, будто серебряный кубок, покрытый эмалью. Солнце мешало мне как следует его рассмотреть. Я старалась увидеть черты его лица, однако видела лишь серебристый блеск. Я прищурилась, но и это не помогло… Затем меня словно расколдовали, и я сообразила: кем бы ни были эти знатные господа, они все смотрели на дверь соседнего магазина.
Ничего удивительного: ну кто посмотрит на нашу покосившуюся, закопченную дверь? Она была приоткрыта. Отец, нагнувшись над лоханью, перемешивал свежую типографскую краску и, к счастью, не видел моей оплошности. Проклиная себя как последнюю дуру, я вышла вперед и, тщательно выговаривая каждое слово, сказала:
– Здравствуйте, досточтимые господа. Вы позволите вам помочь? Мы располагаем лучшей в Лондоне коллекцией занимательного и душеполезного чтения. Наши цены поразят вас своей скромностью. Многие книги имеют превосходные иллюстрации, выполненные талантливыми художниками. Эти картинки добавляют очарования нашим…
– Я ищу типографию и магазин Оливера Грина, – сказал молодой человек.
Он сверкнул глазами на меня. Я застыла как вкопанная, будто все лондонские часы разом остановились и их маятники перестали качаться. Мне хотелось навсегда удержать это мгновение, а вместе с ним – и облик юного незнакомца. Его красный дублет удивительно блестел на зимнем солнце. Если бы он взглянул на меня и увидел во мне не мальчишку-сорванца с грязной физиономией, а девочку, почти девушку! Увы! Его глаза равнодушно проехались по мне и остановились на двери нашей типографии. Наконец я очухалась и распахнула дверь, впустив всех троих внутрь.
– Прошу, досточтимые лорды! Это и есть магазин ученого и книгопечатника Оливера Грина. – Затем я крикнула в сумрак типографии: – Отец! К тебе трое знатных лордов!
По полу заскрипел высокий табурет, на каких работают печатники. Отец спрыгнул и заторопился навстречу посетителям, вытирая фартуком руки. От него пахло типографской краской и разогретой бумагой.
– Добро пожаловать, уважаемые господа. Приветствую вас в моем скромном магазине.
Отец, как всегда, был в черном. Мне вдруг стало неловко за манжеты его рубашки, запачканные пятнами краски. Хорошо, что черный цвет ткани их скрывал. Я взглянула на отца глазами наших важных посетителей и увидела человека лет пятидесяти, с густыми волосами, когда-то черными, а после нашего бегства – совсем седыми. Его лицо покрывали морщины. Если бы не согбенные плечи, он был бы выше ростом.