Психушки.
Но после навалившегося на меня в Кройдене мне больше всего на свете нужно было расслабиться. Поэтому утром пятницы я сосредоточилась на всяких мелких вещах. На столбах кружащих москитов, которыми я почти подавилась, когда вышла из машины Даниэля на парковку. На воздухе, набухшем влагой. На чем угодно, только бы не думать о новом сне, о памяти, обо всем, что стало частью моего ночного репертуара. Я была рада, что нынче утром у Даниэля прием у стоматолога. Мне не хотелось разговаривать.
Когда я приехала в школу, парковка была еще пустой. Я переоценила время, которое требовалось при здешнем движении для того, чтобы сюда добраться. Молнии сверкали вдалеке в пурпурных тучах, расстелившихся по небу как темное одеяло. Надвигался дождь, но я не могла сидеть смирно. Я должна была что-то делать, должна была двигаться, чтобы отогнать память, которая терзала мой разум.
Я распахнула дверцу машины и пошла пешком, миновав несколько пустых, неухоженных земельных участков и захудалых домов. Не знаю, как далеко я зашла, когда услышала, как кто-то скулит.
Я остановилась и прислушалась. Предо мной была сетчатая ограда, увенчанная колючей проволокой. Травы не было, только светло-коричневая, слегка утоптанная грязь в тех местах, где землю намочил ночной дождь. Повсюду валялся хлам: части машин, куски картона, какой-то мусор. А еще очень большая груда деревяшек. По земле рассыпались гвозди.
Я забралась по сетке до колючей проволоки и попыталась встать на носки, чтобы увидеть все пространство за оградой. Ничего. Я пригнулась, надеясь что-нибудь рассмотреть под другим углом. Окинула взглядом груду частей машин, потом осмотрела разбросанный там и сям мусор, груду деревяшек. Короткая желтовато-коричневая собачья шерсть почти сливалась с пылью под ненадежно сложенными досками. Собака так исхудала, что на ее пятнистой спине были видны все позвонки. Свернувшись плотным клубком, собака дрожала, несмотря на гнетущую жару. На ее черной морде виднелось множество шрамов, уши были рваными и почти невидимыми, прижатые к голове.
Ей было очень, очень плохо.
Я вгляделась во двор, но никого не увидела. Присев, я позвала собаку самым добрым, самым тоненьким голосом.
Собака выползла из-под кучи деревяшек и нерешительно, спотыкаясь, подошла к забору. Она посмотрела через металл слезящимися карими глазами.