Сообщество интеллектуалов не смогло найти баланса между научным и моральным, как того требовали открытия Дарвина. Для многих его современников «Происхождение видов» стало настоящим шоком. Не только потому, что они были добропорядочными прихожанами и искренне верили в догматы церкви. Отнюдь не все эти люди являлись ханжами или темной забитой массой, каковой порой их рисовали советские атеистические издания. Лучшая их часть (и, надо сказать, самая большая) старалась жить в соответствии с десятью заповедями, которые были вручены Моисею на горе Синай. С детства они воспитывались в религиозных школах и фанатично верили в то, что добро сильнее зла, даже если добро физически слабее.
Но инстинкт познания вошел в противоречие с инстинктом самосохранения. Он одержал победу над ним и простодушными людьми. Эта победа обернулась жестокими испытаниями XX века.
Самого Дарвина, видимо, также мучила проблема моральных устоев. В 1871 году в новой книге «Происхождение человека и половой подбор» он нашел необходимым поместить следующий пассаж: «Нравственное существо – это существо, которое способно размышлять о своих прошлых действиях и их мотивах, об одобрении одних и неодобрении других; и тот факт, что человек есть единственное существо, несомненно заслуживающее названия морального, составляет величайшее из всех различий между ним и низшими животными»>1.
Однако на страницах дарвиновского исследования мы найдем сегодня достаточно примеров расового снобизма. Здесь фигурируют такие понятия, как «цивилизованные нации» и «дикари», «цивилизованные расы» и «низко опустившиеся и выродившиеся жители Андаманских островов», «звероподобные идиоты» и т. д.
Эти оценочные определения фигурировали в произведениях человека, который считался авторитетом и властителем дум для европейских ученых. Но шокирующие пассажи имелись не только у Дарвина.
Даже такому признанному авторитету мирового коммунизма, как Фридрих Энгельс, не был чужд расовый снобизм. В своей работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» он, рассуждая о переходных формах обезьяночеловеков, писал: «Самые низшие дикари и даже те из них, у которых приходится предполагать возврат к более звероподобному состоянию с одновременным физическим вырождением, все же стоят выше тех переходных существ»