Раймонд Фирс[84] сообщал о туземцах с островка Тикопи, что, по их представлениям, на небесах едят и пьют, и некоторые духи заняты возделыванием полей, но прекраснейшее занятие там – это танцы. По мнению обитателей Тикопи, гром производят духи. Фантазия Ричарда о громе как военных барабанах могла быть подсказана взрослыми, как, несомненно, его идеи о существовании и привычках ангелов. Однако веревка с крючком на конце, по-видимому, является спонтанной разработкой: ребенок слышал, что небо находится высоко наверху, и размышлял о том, каким образом люди могут туда добираться. Ни он, ни его мама не знали, что некоторые первобытные люди, хороня своих мертвых, кладут в могилу лестницу или плетеный канат, чтобы они могли залезть на небо. Как сообщал психолог Стэнли Холл в 1921-м г.[85], такая же идея приходила в голову американским детям. Он обнаружил, что несколько детей из обследованной им группы школьников верили, что, когда люди умирают, они могут подняться к Богу по лестнице или веревке.
Небеса и божественное начало. Последний пример, приводимый ниже, наиболее загадочен, – может быть, еще и потому, что у нас нет никакой информации о семье и окружении ребенка: что именно подвигло ребенка к его выводам о природе сил, управляющих вселенной? Как он пришел к умозаключениям, которые столь решительно высказывает? Пример заимствован у Валлона[86], чья честность и компетентность как психолога не вызывают сомнений.
[ПИ 6] К-вина (7 л.) спросили: «Где сегодня солнце?» К.: «В Боге» (Dans le bon Dieu). «Как может солнце быть в Боге?» К.: «Потому что оно [Он?] быстро движется» (Parce qu'il va vite). «Где Бог?» К: «На небе» (Au ciel). «Какой Он?» (Comment est-il fait?) К.: «Как животное» (En bête). «Ты его видел?» К.: «Нет». «Откуда ты знаешь, какой он?» К.: «Как животное».
Интересно, в форме какого животного этот ребенок видел Бога? Как агнца или голубя христианства? Как корову индусов? Как непроницаемую египетскую кошку? Как священного быка или золотого тельца? Как величественного орла, парящего вместе с солнцем? Детям далеких времен их культуры могли предложить эти образы отнюдь не как фантазии, но мы не знаем, откуда и как появилась такая идея у французского мальчика. Мы только знаем, что он ее воспринял и развил.
Резюме. Когда мы пытаемся объяснить мысли детей о смерти, основываясь на принципе, использованном Ониансом для поиска истоков европейского мышления на темы души, времени, судьбы и т. д., – то есть исходя из того, что одни и те же феномены приводят к одним и тем же выводам, – мы действительно обнаруживаем одни и те же выводы. Но что касается феноменов, то есть тех восприятий и интерпретаций, которые привели к выводам, – мы остаемся лишь с гипотезами, в близоруком неведении, без путеводной нити в лабиринте данных.