Иногда умирать больно, это правда. Но это не главное.
Ни один начальник никогда не заставит меня бояться так, как боится своего неизбежного будущего большинство умирающих. Я знаю, о чем говорю.
Я покачнулся, и комната поплыла у меня перед глазами. Кровь на обоях из коричневой сделалась сначала темно-красной, а потом алой, глянцевой, словно пьяный шабашник ухнул об стену банку с краской. Резко запахло кровью, спиртом и дерьмом. К горлу подкатило, и я прикусил губу. Подушечки пальцев мгновенно онемели, в ушах застучало, и дышать стало тяжело, как в бане.
Я слышал, как топчется и беспокоится позади меня Селиверстов. Будь я на его месте, тоже бы беспокоился. Никому не нравится быть ответственным лицом в ситуации, когда ты не понимаешь, что происходит, и не способен никоим образом повлиять на результат. Но он молчал, и за это я был ему благодарен. Любая ерунда может на хрен сбить мне рабочий настрой. Много лет мне внушали, что это всего лишь недостаток дисциплины, легко исправимый с помощью дрессуры. Оказалось – вранье.
Причина моего рассеянного внимания крылась не в характере, а в физиологии. В основе множества популярных психологических теорий лежит простое утверждение: люди – разные. Та, верным адептом которой являюсь я, относит каждого человека к одной из двух больших групп.
Есть «люди камня» – те, кто упорно идет к своей цели, не видя препятствий перед собой и не отвлекаясь на посторонние вещи. Из них получаются серьезные бизнесмены, солидные политики и топ-менеджеры. Это те, кто привязан к материальному миру так крепко, что никаких иных пластов бытия для них попросту не существует. И есть «люди пера». Такие, как я. Из них получаются отличные хилеры, шаманы, медиумы, запойные алкаши, писатели, актеры и психи.
Я довольно-таки паршивый медиум и, кроме того, кинестетик, а это здорово усложняет дело. Попробуйте рассказать кому-нибудь о том, что вы видели, если вы это не столько видели, сколько ощущали, обоняли и пробовали на вкус. Вот только никого получше под рукой не оказалось. Впрочем, за неимением гербовой бумаги вполне можно писать на туалетной.
Слабый свет уличного фонаря просачивался в щель между шторами. Тяжелые, добротные, очень плотные куски красной в белых ромашках ткани. Их задернули, прежде чем загнать в эту комнату людей, но задернули недостаточно аккуратно. Не думаю, что кто-то с улицы мог бы подсмотреть за тем, что творилось в однокомнатной квартире на втором этаже элитного жилого комплекса, но мне света было достаточно. Может быть, даже слишком много. Иногда бывает так, что видеть все, что тебе показывают, совсем не хочется, но в моем кинотеатре нет возможности выбрать фильм или почитать аннотацию к нему. И, что самое поганое, никогда не выходит зажмуриться в особо неприятные моменты. Или ты смотришь все, или не идешь на это кино. И тогда никто не узнает, о чем оно было и какие актеры снимались в главных ролях.