И что с этим делать? Как объяснить, что я не причиню ей вреда?!
За двадцать лет в остроге я разучился не то, что разговаривать с женщинами, я в принципе, разучился нормально говорить. Сидя в одиночной камере, максимум я мог шептать слова кровной мести, чтобы не сойти с ума от монотонности дней. Я жил лишь ради упрямства и надежды, что настанет тот день, когда я убью императора, отомстив за отца, за семью.
Еще тогда в той таверне, я решил, что не буду привязываться к этой пигалице, так забавно и любопытно смотревшей на меня, когда проснулась утром и не знала, то ли уйти, то ли остаться, не понимая, потребую я у нее обратно золотые или нет.
Было видно, что ее хорошо вышколили выполнять приказы, стоять, чуть склонивши голову, и меня это бесило. Так испоганить молодость девчонке, лишить обычных радостей, что я не удержался и пригласил ее на завтрак.
Вернее приказал, зная, что будь это просьбой, она со мной не пойдет.
За столом нам прислуживал сам хозяин таверны. Я видел его недовольные косые взгляды на девчонку, подмечал, как она сжимает голову в плечи, словно боясь его удара, и я хмурился. Мне это совершенно не нравилось.
Не знаю, что буду делать, но оставлять ее одну здесь точно нельзя. Я попросил Меченого аккуратно поспрашивать про девчонку.
А пока он ходил, я не отрывал глаз от нее. Бедная, она так хотела есть, словно неделю ничего не ела.
Я смотрел, как она поглощает пирожки и блинчики один за другим и любовался. Ее аппетитом, тем, как она мило смущается, когда замечает мой пристальный взгляд, как подрагивают ее черные длинные ресницы, как вздымается грудь.
Все ее движения были такими искренними и открытыми, без тени притворства, что подкупало. Совсем ребенок, дитя. И в таком месте!
Я собрался поговорить с ней, объяснить, что хочу помочь, безвозмездно, но тут подошел друг и я не решился.
Вскоре вернулся Меченый и рассказал, что она сирота, владелец таверны – ее опекун, что девчонку постоянно притесняют и обижают, и что сегодня ее день взросления, следовательно, она более не принадлежит ему и вольна отправляться на все четыре стороны.
Я хотел было предложить ей десяток золотых и нанять экипаж до столицы, но она меня опередила. Я успел лишь сунуть пару золотых вознице, чтобы он всю дорогу присматривал за ней и не спускал глаз.