Татьяна поджала губы и сокрушенно покачала головой, являя собой образец добродетельной жены:
– Скромных да работящих только на словах хвалят, а как до дела дойдет, вот такие Арины да Листвяны все и получают. Вот и Лавр мой… – она все-таки не удержала слез. – Когда он к тебе… и то лучше было. Он тогда и спокоен был, и меня не обижал, а теперь… словно на пенек смотрит! Настена не разрешает нам сейчас с ним спать, так он и рад! Ну чего тебе тогда не хватало? Жили бы тихо, как по древнему обычаю заведено, и батюшка не попрекал… А сейчас…
Анна оторопело смотрела на сноху. Вот уж чего она от Тани не ждала, так это напоминания о Лавре. Сама-то всеми силами старалась выкинуть из памяти то, что когда-то связало ее и мужнина брата, а тут – нате вам! Спасло ее, что сноха опять залилась слезами, уткнулась в рушник и ничего не замечала и не слышала.
«Нет, ничего отвечать не буду, а то еще неизвестно, до чего договоримся. А вот про Андрея…»
– Ну-ну-ну… водички вот выпей. Давай-ка я рушник намочу, оботри лицо-то… Увидят, что обо мне подумают? Скажут, боярыня гостью дорогую обидела…
Анна хлопотала вокруг родственницы, а сама медленно закипала.
«Ну, Дарена, ну, напела… Доберусь я до тебя завтра!»
Всхлипы становились все реже, наконец Татьяна отняла рушник от глаз и уставилась на хозяйку.
«Господи, неужто и я в тягости такой же дурой выглядела?»
– Тань, ты как, успокоилась? Слушать-то можешь? – мягкость из голоса куда-то исчезла, с гостьей теперь говорила не родственница – боярыня.
– Ты чего, Ань? – Татьяна не поняла, с чего Анна так переменилась, и испугалась.
– Да все бы ничего, только вот за что ты так Андрея обездолить хочешь? Чем он перед тобой провинился? Али не человек он? Ведь родич нам… батюшку Корнея собой от смерти закрыл.
– Как обездолить? – все еще не понимала Таня. – Чего ему не так-то? Батюшка Корней с ним как с сыном… того и гляди… Бабы-то вон говорят…
– Бабы! – взорвалась Анна. – А ты куда смотришь? При тебе близкую родню хают, а ты молчишь да слушаешь? Ладно бы просто слушала, так еще и повторяешь…
– Ну, так они же правду говорят. И о нем тоже пекутся – не чужой ведь. Он при нас спокойно жил, а теперь?
– Озаботились, значит? – зло усмехнулась Анна. – Прям-таки для его пользы стараются! Все у него есть, говоришь? А семья у него есть? Дитя свое он на руках держал? Жену обнимал?