Наряд какой-то нелепый… Широкие рваные джинсы, словно краской заляпанные, с карманами, кучей каких-то нашивок разных цветов. Темная майка, открывающая полностью забитые татуировками широкие плечи и массивные руки. Цветные браслеты на запястьях, плетеные, разномастные… Он что, этот… как его? Дитя цветов? Хиппи? Дед говорил, что были такие в семидесятых…
Лицо парня было скрыто белой кепкой.
Он спал, широкая грудь мерно поднималась и опускалась.
И я, немного загипнотизированная этим спокойным медитативным движением, все не могла оторвать от соседа взгляда.
А затем он, словно ощутив, что на него смотрят, резко вскинулся и сел ровно. Снял кепку и прищурился прямо на меня.
Его глаза, неожиданно светлые и безумно яркие, тут же вогнали меня в краску. А само выражение их… Он как-то так смотрел, изучающе, в легкой иронией и откровенным интересом, что я не выдержала, резко поднялась с места и, прихватив рюкзачок, торопливо пошла в тамбур.
Сердце билось дико, щеки краснели, губы словно налились кровью. Я вообще не могла понять, что со мной происходит.
Ну, парень, да.
Красивый?
Да… Несмотря на все эти дурацкие прибамбасы, красивый.
Глаза такие… Ох… И волосы эти светлые, почти белые, взлохмаченные. И руки. Сильные, загорелые. И сам он… Словно инопланетянин…
В тамбуре я постояла, подышала, приходя в себя.
И вернулась обратно.
Пока шла к своему месту, натолкнулась на неприятный, какой-то ощупывающий взгляд мужика, сидящего через три ряда от меня.
Отвернулась.
Этот мужик уже дырку во мне проделал, пока стояла на перроне, ожидая поезд, и потом тут. Хорошо, что места все пронумерованы, и садиться надо было согласно купленным билетам, а то, если б он еще и рядом оказался, то поездочка была бы офигенной.
Мужик, не сводя с меня взгляда, что-то коротко сказал своему соседу, тот тоже на меня посмотрел и заржал.
Фу, противно как.
Я устроилась на своем месте, мельком оглядела соседей, старательно не задерживая взгляд на парне, отвернулась к окну.
Боковым зрением чувствовала, что он смотрит, и краснела.
Правда, смотрел он недолго, снова заерзал, начал оглядываться по сторонам, а затем спросил, не у кого-то конкретно, а в пространство:
— А тут еду дают?
Его соседка, как раз разворачивающая нереальных размеров курник, засмеялась:
— Ага! А еще наливают!