И вдруг случилось большое несчастье.
Такое несчастье могло случиться только в нашей стране, в Советском Союзе.
Однажды во время письменной работы, когда мы слегка разнервничались и расшумелись, Академик поднял голову от книги, которую читал, и сказал:
– Нельзя ли потише, господа.
Мы вздрогнули. Мы сразу даже и не поняли, что случилось.
Потом Горбушка, не выдержав, закричал:
– Господ нету! Не царское время…
– Действительно, – сказал Японец.
Мы с удивлением смотрели на Академика.
Академик смутился, привстал и поправил очки.
– Прошу прощения, – сказал он. – Это как-то нечаянно вырвалось. Честное слово. Извините, господа.
Мы не могли уже больше сдержать своего негодования. Позабыв обещание, данное Викниксору, мы стали орать, улюлюкать, топать, как бывало на уроках самого ненавистного халдея.
Академик заерзал на стуле и покраснел.
– Товарищи, – сказал он, – я – старый человек. Мне очень трудно отвыкнуть от старых бытовых выражений. Вы должны извинить меня.
После уроков, оставшись наедине, мы долго судачили: как нам быть?
– Ребята, – сказал Японец, – придется простить ему его старость и политическую косность. Иначе – простимся с литературой. Решайте.
– Ладно. Черт с ним, – решили мы.
Мы простили ему его старость и политическую косность. Мы терпеливо сносили, когда на уроках он проговаривался словом «господа». Мы только морщились. А он, спохватившись, всякий раз извинялся перед нами. И это выглядело очень жалко и гнусно, и наше уважение к Академику постепенно меркло.
Теперь мы вели себя на его уроках уже не так смирно. Академику приходилось туго. Но он терпел. В то время была большая безработица среди педагогов, и Академик не мог не дорожить службой в Шкиде, где, кроме жалованья, воспитатели получали богатый «дефективный» паек.
Он продолжал читать курс русской литературы. И мы по-прежнему жадно глотали все, что он рассказывал нам – о Чехове, о Толстом, о Горьком, Бальмонте, Блоке…
Но вот однажды, рассказывая нам о творчестве Льва Толстого, Академик сказал:
– Государь император с интересом следил за деятельностью Толстого.
– Какой «государь император»? – воскликнули мы.
– Государь Николай Александрович, – сказал Академик, – Николай Второй.
– Николай Кровавый? – сказал Японец. – Или Николай Палкин? Выражайтесь точнее!
Академик опять покраснел.
– Товарищи, – начал он, – я – старый человек. Я не…