Но он явился другим. Он стоял передо мной не хищником, не тираном, а каким-то раненым, что ли… морально слабым человеком, который понял свою ошибку.
Это нечестно.
Когда-то он забрал у меня почву под ногами одним взглядом, тоном, одним проклятым «Нам нужно разойтись».
А теперь твердит, что тогда так надо было? Что он был вынужден? Что теперь не отпустит?
Так он же не искал! Он давно отпустил! И что было бы, если Айлин не увидела меня в детском саду? Не узнал бы в нашей дочери Богдана?
Он продолжил бы свою жизнь…
Мне так тяжело верится, что мы ему нужны… Точнее, совсем не верится.
Но в то же я понимаю, что он не уйдет. Он из тех, кто вцепляется и идет до конца, если что-то по-настоящему важно. А сейчас на кону наша дочь… она, видимо, очень важна. Ведь она часть его.
А еще мне очень страшно, потому что я прекрасно его знаю. Знаю, что этот человек умеет ломать. Умеет быть безжалостным.
Однако еще страшнее… Я вижу, что, возможно, он умеет и любить. Пусть жестко, пусть не так, как нормальные люди, но ему тоже знакомо это, как мне кажется, больное чувство.
Впереди меня ждет собеседование. Нужно переключиться, но мысли не отступают. Я ужасно злюсь на себя, что не могу держать дистанцию. И еще за то, что внутри до сих пор живет то, что не умерло даже годами. И если я не смогла остаться равнодушной несмотря на столько лет, когда он был вдали от меня… Как долго я смогу сопротивляться теперь, когда он рядом? Когда он смотрит на меня так, будто в мире никого нет, кроме нас?
Боже… даже если у меня получится держать дистанцию, даже если я смогу идти против Басманова, отталкивать, закрываться, убеждать себя, что рано или поздно мне удастся сбежать от него… Разве это даст хоть какую-то гарантию, что он уйдет? Ведь я знаю Богдана. Знаю слишком хорошо. Он не будет молча смотреть со стороны, не будет годами ждать, когда я смягчусь. В какой-то момент он просто явится. Без предупреждений, без разрешения встанет перед Дариной и, спокойно и уверенно глядя ей в глаза скажет, что он ее отец.
Я даже не сомневаюсь, потому что он способен на все. Потому что он упрям. Потому что ему, если что-то действительно нужно, чужие правила не указ.
И тогда… Мне будет сложнее объяснить Дарине, почему папы не было столько лет, почему я молчала, почему вдруг он оказался совсем рядом. Сейчас, пока у меня есть время, нужно поговорить с ней и мягко все рассказать.