Одуны молчали в удивлении.
– А может, они любят наших здешних божков, душков маленьких! – сказал Чобтагир несмелым, просительным тоном.
Эвен покачал головой:
– Наших тоже бранят, особенно шаманов. «Не верьте им, – говорят. – Обманщики они, все только зря обирают вас».
– А какие же у них собственные боги? – спросил Чобтагир.
– Богов у них нет своих, есть человек самый большой, оттого и зовутся большие. Имя тому человеку Ленин.
– Живой? – спросили все с огромным интересом.
– Был живой, а теперь покойник. Однако он есть и ныне, помещается в городе, лежит в гробнице, сторожит свои большие дела.
Это одуны поняли. Им было близко чувство почтения к покойному герою.
– Постой, – припомнил неожиданно Шоромох. – У русских в срединном городе еще белый князь был, солнцеликий господин. А он теперь где? Он, знаете, был ледяной, а не солнечный, и дом у него был тоже из нетающего льда[13].
– Слыхал, уничтожили его, – сказал эвен. – Солнце поднялось, лед растаял, и стала лужа.
– Кто был на месте его?
– Ленин, – повторил эвен. Он оба раза повторил это имя совсем чисто. Его легко произносить на различных языках.
Молодежь сидела молча. Ей не следовало вмешиваться в разговоры старших. Но при втором повторении этого звонкого имени у мальчика Кендыка почти непроизвольно вырвался вопрос:
– Какой Ленин, видеть бы его…
– У меня есть лицо, – сказал эвен с таинственным видом.
Он порылся в своей берестяной табачнице и достал оттуда оборванный листок помятой и запачканной бумаги.
– «Исколу» затеяли большие для якутских детей, – сказал в пояснение эвен. – Такие бумажки привезли, детишек заманивать.
Листок представлял обрывок букваря. На листке было лицо, знакомое всему миру; даже сибирские туземцы в наиболее глухих захолустьях прямо говорили «лицо», так же, как некогда греки в Александрии тело Александра Македонского, находившееся в мавзолее, просто называли «сома» – тело.
Под лицом было пять знаков, непонятных для оду нов. Кен дык ткнул пальцем в знаки.
– Дай-ка сюда! – Он разложил листок и с пылающим взглядом стал быстро срисовывать лицо и знаки.
Он рисовал на белой бересте тонко очиненным кусочком березового угля, но лицо вышло у него похожим, а знаки совершенно тождественными. Северные народы вообще обладают большими художественными способностями.
– Как сказал ты? Ленин? – переспросил он опять.