– Это не в моей компетенции, – дергает Елена Александровна бровью.
– А тогда иди в кабинет и карточки свои разглядывай! – не сдержавшись, срываюсь на крик, отчего она подпрыгивает и отступает на шаг. – Там дед с деменцией, он постоянно пытается куда-то убежать, его приходится фиксировать. Это, – машу рукой на входную дверь, – бомж. Он не пришел прокапаться. Он ищет, где выжрать. И я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести, если он не найдет! Поняла?!
– Вы как со мной разговариваете?! – повышает голос проверяющая, хватая ртом воздух.
– А какого хера ты суешься туда, где нихрена не понимаешь?! – рявкаю и оборачиваюсь на скрип двери. – Привыкла сидеть, бумажки перебирать.
– Кирилл Сергеевич, – забегает с улицы наша санитарка, – кажись, Петрович помер!
4. 4. Протокол
— Да ну, что ты такое несёшь-то? — рычу на неё и быстро выхожу на улицу.
Ещё только этого мне не хватает! Если Петрович реально откинулся у меня под окнами отделения в день проверки, я поверю, что меня кто-то проклял.
Мой клиент только и успел, что перейти небольшую дорогу и завалился возле бордюра. Смотрю на его несуразно и неестественно вывернутую фигуру и мысленно готовлюсь к худшему.
Ускоряюсь и, перейдя на небольшую рысь, добираюсь до него в считанные секунды. Сажусь на корточки, кладу на спину и трогаю сухое жилистое запястье, пытаясь прощупать пульс. Ничего не чувствую. Перемещаю пальцы под челюсть и молча считаю слабые удары.
Со вздохом встаю и смотрю на мертвецки пьяного Петровича, который спит беспробудным сном.
— Ну что вы стоите? — раздаётся сзади голос моей ненаглядной Елены Александровны. — Срочно нужно проводить реанимационные мероприятия!
Оборачиваюсь и наблюдаю, как она спешит ко мне в этой своей тонюсенькой блузочке, трепещущей на ветру. Ну куда вот прется в таком виде? Замерзнет же!
— Какие? — усмехаюсь.
— Сердечно-лёгочную реанимацию, какие же ещё! — возмущённо пялится на меня проверяющая.
— Ты мне предлагаешь бомжу искусственное дыхание сделать? — хмуро смотрю на нее исподлобья. — То есть, его тебе жалко, а врача-травматолога — нет?
— По протоколу положено реанимировать в течение тридцати минут после клинической смерти. – женщина опускается перед Петровичем на колени и трогает его за запястье.
— Не, — усмехаюсь, — я к нему не прикоснусь.
— Это подсудное дело, — бросает на меня быстрый взгляд Елена Александровна.