— Что? Мы не заказывали никакую доставку. Это… ошибка, наверное, — выдавливаю.
— Адрес ваш. Никаких ошибок, — уточняет курьер, сверяясь с накладной.
Он вручает мне аккуратно упакованную коробку в матовой черной бумаге.
— А это для вас. Бургундские пионы, — с легкой улыбкой говорит он. — Отправитель тот же.
Курьер вручает мне пышный букет бордовых пионов, но я не сразу понимаю, что он говорит. Просто смотрю на букет плотно уложенных, тяжелых цветов и чувствую, как улетаю в какую-то бездну, пока толстые стебли пионов обжигают мои ладони.
Ведь отправитель мне, кажется, известен.
— Всего доброго, — кивает курьер.
Я держу букет в одной руке, в другой — коробку для сына. Внутри все уже трещит по швам — потому что это официально. Потому что Камаль не просто вернулся, а начал действовать. Открыто.
Я кладу тяжелые цветы на стол, а коробку на пол, колеблюсь, а потом все же снимаю крышку.
Внутри — роскошные шахматы из красного дерева и янтаря и короткая записка.
Это подарок для сына ко дню рождения.
Не просто дорогой, но еще и подобранный… с умом, с мозгами. Это не отписка, а настоящее попадание в цель. И все это лежит сейчас в нашем доме, где Саша думает, что он и есть единственный отец Кама, пусть и неродной.
Я отступаю на шаг, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Схватившись за телефон, открываю чат и яростно печатаю сообщение:
«Больше так не делай!»
Ответ от Шаха приходит молниеносно:
«Я понял, что так и не подарил тебе цветы на рождение нашего сына. Исправляюсь».
«Что я скажу Саше?!», — печатаю гневно.
«Скажи ему правду. Я хочу увидеть сына…»
Я резко закрываю нашу короткую переписку и, тревожно потирая висок, понимаю, что никакой сеанс терапии мне уже не поможет, потому что следом в чате долетает еще одно сообщение:
«…и тебя».
...
Девочки, завтра первый выходной)
А пока можно узнать Камаля получше и почитать историю любви холодного Эльмана Шаха и строптивой итальянки Ясмин! Для вас сегодня действует скидка на всю дилогию страстной и горячей «Тайной связи» ❤️
— Где. Моя. Дочь?
— У тебя нет дочери.
Кулак врезается в стол, и все, что на нем лежит — летит на пол.
Подбородок обжигает болью, когда он впивается в него пальцами и сильно сжимает.
— Ты стреляла в мою семью. В моего брата. Ты скрыла от меня дочь. Наплела, что она от другого мужика. В конце концов, ты под арестом. Но я даже после всего этого тебя, стерву, люблю. Не превращай меня в зверя, Ясмин. Не надо.