Вздрагиваю, когда глухо хлопнула дверь.
Савелий вышел, не сказав ни слова. Диалога нет, ничего теперь нет, все сломалось.
Я остаюсь одна в этой большой палате. Вся в слезах, порезанная, отвергнутая и не понимающая, что теперь делать.
Тогда на улице я умоляла Савелия помочь мне найти Алису. Я была готова на все что угодно: быть с ним, под ним, быть его шлюхой даже, но он не согласился. Я не нужна Крутому теперь, тем более такая сломленная, но парадокс в том, что, кроме моего палача, мне некому помочь. Так какой у меня выбор и есть ли он вообще?
Птичка сломалась, пулю схватила. Когда же наступит моя казнь? Если честно, я хочу, чтобы уже скорее. И пусть Савелий будет палачом.
6. Глава 6
Я не выдержал, захотел ее увидеть, когда Воробей не спит. Она очнулась три дня назад, и все это время я дежурил под ее дверью вместе с охраной. Точно цепной пес, следил, кто входит, кто выходит, а сам войти не мог. Не получалось.
Не знаю, что меня останавливало, но на третьи сутки я просто сорвался. Да, я знал, что радостной встречи у нас не будет, но такой реакции Даши я просто, на хрен, не ожидал.
Вся перебинтованная, бледная, с практически прозрачной кожей, под которой видны капилляры, Даша казалась еще меньше. Исхудавшая и такая хрупкая, теперь точно хрустальная ваза.
Маленькая на этой кровати, с заплетенной косой и с перебинтованной грудью. Врач сказал, что память сохранилась и Даша помнит. Все.
Я, честно говоря, не знал, радоваться этому или нет. Возможно, было бы лучше, чтобы она все забыла – и я тоже. Тоже мечтаю все забыть, так было бы проще, но что есть, то есть, ничего уже не отмотаешь обратно.
Как Даша посмотрела на меня. Сначала сонно, а когда узнала, глаза сильнее распахнула, а после начала пищать. Я даже не разобрал сразу, просто какой-то вой, Воробей звала на помощь, и хотела помощи она не от меня.
Это не были злость, обида, негодование, нет. Даша просто меня боялась. До ужаса, до чертей просто.
Внутри все загорелось, я хотел что-то сказать и не смог. Тупо охуел от ее реакции, хотя какой она должна была быть после всего, но все же.
Я думал, мы поговорим, хоть как-то построим диалог, но ни хрена не вышло. Глаза Воробья быстро стали темными, я уже знал, что ей больно, а после приборы эти хреновы начали пищать, и она так плакала. Как дитя.