— Он сказал, что ждёт её завтра. К девяти. С вещами. И… бесплатно.
— Бесплатно… — повторила мама медленно. — Я знаю, как работают частные клиники. Особенно — элитные. Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Я тоже сначала не поверила. Но он говорил очень убедительно. Не как врач. Не как бизнесмен. Он… был абсолютно спокоен. Уверен.
— Ты уверена, что он не мошенник? — тихо спросил отец. — Ты же понимаешь, Алиса, если мы обрадуем её напрасно…
— Он не мошенник, — перебила сестра с такой твердостью, что Лея приподнялась на локтях, прислушиваясь. — Он врач. Настоящий. И… он обещал помочь. Ничего не требуя.
Наступила короткая пауза.
— Я говорила с Радомиром, — продолжила Алиса. — Он поручился за него. Сказал, что Константин Веллиос — не тот, кто даёт ложную надежду.
— Этот… Радомир. Кто он, собственно? — спросил отец с лёгкой настороженностью.
— Он… хороший. Я его знаю. Давно. Мы просто не виделись последнее время.
Лея улыбнулась, прекрасно понимая, что сестра сейчас лжет. Не хочет волновать родителей, рассказав о знакомстве и романе с преподавателем.
— Алис… — Голос мамы стал мягче. — Ты правда веришь, что всё это не очередной обман? Сколько мы уже встретили шарлатанов…
— Верю, — прошептала Алиса. — Я смотрела на Лею сегодня. Она впервые за всё это время дышала, понимаешь? Не существовала — дышала.
Тишина.
А потом — глухой вздох отца, словно он сбросил с себя весь вес накопленного отчаяния:
— Значит, завтра. Мы поедем с вами.
Лея улыбнулась. Совсем чуть-чуть. Тихо. И уткнулась носом в подушку, чтобы не разреветься.
Она старалась не думать о том, что будет на следующий день или через неделю. Научилась жить моментом. Не строить планов. Не влюбляться в надежду. Не мечтать слишком отчётливо. Потому что мечты хрупкие, как стекло, а когда они разбиваются, ранят больнее всего.
Сейчас Лея лежала в своей комнате. В окружении знакомых вещей: книг на полке, рисунков на стенах, мягкого пледа с белыми лисами, который Алиса когда-то купила на новогодней ярмарке. Здесь всё было своим. Безопасным. И оттого страшным. Потому что, если завтра всё изменится — этого уюта больше может не быть.
Она закрыла глаза. Прислушалась к себе. Сердце билось неровно, как обычно. Тело — устало, но пока не ломалось от боли. Она запомнила это ощущение: редкий вечер, когда не тошнит, не кружится голова, не режет грудную клетку. Редкий вечер, когда можно просто лежать.