Оглядываюсь, а, скорее, вслушиваюсь в окружающую ночь. Тихо
всё. Вытягиваю ремень из штанов раскинувшегося на земле тела,
свиваю двойное кольцо так, как в детстве учили, и стягиваю им руки
преступника за спиной. Его же картуз вбиваю ему в рот, пусть так
полежит. Надо бы его прикончить, но рука не поднимается. Понимаю,
что глупость несусветная, оставлять за спиной живого противника, но
пока ничего с собой сделать не могу. Не воспринимаю я серьёзно всё
происходящее, словно немое кино смотрю с собственным участием. И
ведь точно знаю, что не кино, а... Ладно, куда теперь?
Внутрь?
Осматриваюсь, а точнее вслушиваюсь в темноту и ничего, кроме
шороха листьев не слышу. Значит, точно внутрь.
И я тяну на себя тяжёлую дверь.
Мерзкий скрип разрывает ночную тишину, проскальзываю на
небольшую площадку холла, секунду раздумываю, куда двигаться
дальше? По лестнице наверх? В кабинет Сикорского? Шидловского? Или
в боковой коридор к кассе? Какая у грабителей цель?
— Что там? — сверху раздаётся чужой голос.
Вот и нет у меня альтернативы выбора. Не в кассу мне, а
наверх, к кабинетам начальства.
— Что молчишь, Хмурый? Кому было сказано на улице оставаться?
Хмурый? — в голосе спрашивающего проскальзывает тревога, и темноту
разрезает луч фонаря. Бьёт по глазам и гаснет, оставляя после себя
боль и яркие цветные пятна. А ведь вроде как успел зажмуриться и не
помогло. Отшатываюсь в сторону и прижимаюсь к стене.
Тут же грохочет выстрел, и чётко слышу, как пуля впивается в
доски пола. Там, где я только что стоял. Шаг вперёд и выстрел в
ответ. Почти наугад, по памяти. И тут же назад, под прикрытие
стены. Всё, поиграли в демократию и терпимость — хватит. В глазах
прыгают разноцветные пятна, крепко зажмуриваюсь несколько раз, ещё
сдвигаюсь в сторону на пару шагов и чуть отворачиваюсь, стараясь
боковым зрением поймать хоть какое-то движение наверху.
Этот приём срабатывает, успеваю заметить метнувшуюся тень.
Тут же стреляю в это движение, слышу вскрик и, плюнув на всё,
несусь вверх по лестнице широкими шагами, перепрыгивая за раз через
несколько ступеней. Замираю перед площадкой, прижимаюсь к ступеням,
почти распластываюсь над полом, вслушиваюсь в тишину. Глаза
зажмурил, опасаясь очередной порции света.
В здании ни звука. Лишь моё запалённое дыхание разносится по
площадке. Стоп, какое такое моё? Я же совсем не запыхался, так что
это не я!