Теперь мне становится понятно, как попал в «Милю» Макс — муж Инги. Он занимает какую-то должность в айти-структуре фирмы. Руководящую должность.
В душу закрадывается тревога, когда я задаюсь вопросом: кто еще работает там, с ним?
Инга читает этот вопрос в моих глазах. Хмурится, поджимает губы. Я впиваюсь взглядом в рыжую воду реки, чувствуя, как холодит пальцы стаканчик с мороженым.
— Они все там. Ну почти все… — хладнокровно произносит подруга.
Я киваю, продолжая смотреть на воду. Голос Инги полон решимости. Она всегда была такой — твердой и немного циничной. И я очень рада, что она у меня есть.
— Ну и что? — режет она. —Это было давно. Ты им ничего не должна. Столько лет прошло. Ты. Им. Ничего. Не. Должна. Иногда полезно быть сукой, понимаешь? Все зависит от того, как ты будешь себя вести…
Я снова киваю. Снова сжимаю стаканчик.
— Они ходили по краю с того момента, как открыли долбаное казино посреди кампуса, — втолковывает Инга. — Они могли попасться на чем угодно!
Она вбивала в меня эту философию годами, и, хоть отчасти она права, ничто не изменит факта — они попались из-за меня.
Перед глазами встает лицо Леона, когда он орет на меня с бурей во взгляде: «Нахер ты это сделала?!» А я не могу ему ответить, потому что не знаю и потому что горло сдавило до невозможности издавать звуки. Он смотрит на меня с бешенством и еще с пониманием… тем, которое кружит между нами в воздухе… с пониманием того, что я все разрушила. Я уничтожила нас.
Я бросаю стаканчик в урну.
Мы снова двигаемся, на этот раз молча. Словно каждая из нас перерабатывает информацию по-своему. Инга — воинственно, как всегда, а я… я умею справляться с трудностями. Я в этом профессионал.
Усталость притупляет все. Мои мысли, эмоции, реакции.
— Кстати… — говорит Инга. — У меня осталось сорок минут в солярии. Я отдам их тебе…
У меня никогда не хватит терпения обзавестись таким ровным и ухоженным загаром, как у нее, поэтому говорю:
— Отдай кому-нибудь другому. У меня они сгорят…
— Ты такая душная, — шикает Инга. — Черт с этими минутами, ты должна была спросить, почему я их отдаю.
— И почему?
— Потому что мне нельзя в солярий. И еще пить алкоголь, и еще…
Я останавливаюсь, глядя на подругу с улыбкой.
Она прикладывает руку к своему животу, улыбается в ответ.
— Я стану крестной! — взвизгиваю, обнимая Ингу.