Я взяла ложку и заметила, что с каждым часом тело слушается меня всё лучше и лучше. Потом в меня практически швырнули кусок зачерствелого чёрного хлеба.
Но я не гордая — силы мне были нужны.
Я взяла хлеб и начала есть.
Не смотрела на эти перекошенные, кривящиеся лица поваров и служанок, которые бродили мимо и уже даже не стеснялись — сплетничали обо мне в открытую.
«Ну и отлично», — подумала я. Слухи — это информация. И я слушала. И все больше жалела бедную девочку, в теле которой оказалась.
Я чувствовала себя шпионом в тылу врага.
И всё запоминала. Они шептались, что я никчёмная, что я бездетная, что я — старая дева. И, кажется, именно этим они хотели меня задеть. Мерзонько так хихикали.
— Да не возьмёт её никто замуж…
— Кто её возьмёт — она ж пустоцвет… Столько лет в браке — и не понести…
— Родни у неё нет, все померли, идти ей некуда… Но наш лорд милосердный… оставит её здесь. Будет новая служанка. Подносить и приносить для новой хозяйки дома, — и снова смех от всех.
«Подносить и приносить?» — усмехнулась я про себя.
Размечтались!
А этот зубастый цветочек, что станет вашей новой хозяйкой, ещё даст вам прикурить. Но об этом, конечно, я умолчала. Пусть сами узнают.
Быть слугами при робкой девчонке и при той, что пальцы в рот не клади, — разные вещи.
Не удивлюсь, если она не могла родить просто потому, что ей там что-нибудь подливали. Я, конечно, точно утверждать не могу этого, но по ощущениям — девчонка, кроме своей излишней худобы, ничем серьёзным не страдала. Пять лет в браке — и не беременеть? Странно.
А насчёт новой хозяйки и слуг… Кто что заслуживает — тот своё и получит.
Стоило мне только положить ложку, как за мной пришла та самая служанка, что помогала мне мыться. Как я поняла из разговоров других, звали её Берта.
— Пойдём, Элеонора, — сказала она тихо. Только она одна продолжала без издевок обращаться ко мне. Остальные уже давно понизили меня в статусе.
Берта подхватила меня под локоть и повела. Я пошла за ней.
— Девочка, сейчас я тебя помою, приведу в порядок, причешу. Платьице красивое наденем, — говорила она, словно ребёнку.
Мне оставалось только мысленно закатывать глаза. Но доброта этой женщины грела.
В мою прежнюю комнату нас не повели. Скорее всего, она уже занята. Мы завернули в узкий коридорчик под лестницей.
Привели меня в крошечную комнату: узкая кровать, маленькое окно, тумбочка, покосившийся шкаф и стёртый ковёр. Была ещё одна дверь — за ней, как выяснилось, находился маленький санузел.