Снилось мне, что лечу я на одном очень вредном и ехидном
драконе, и почему-то над морем. Хотя Калей мне по очень большому
секрету когда-то уже довольно давно признался, что он вместе со
всеми своими крылатыми соотечественниками большую воду не
слишком-то и любят. Что-то он там еще рассказывал про давно
вымерших морских драконов, с которыми у крылатых еще в давние
времена отношения были далекими от дружеских. Драконы те вымерли, а
настороженное отношение к большим водным поверхностям у крылатых
ящеров так и осталось. Вот и стараются Калейевы сородичи далеко от
своих гор не удаляться, только в крайнем случае, если уж сильно
приспичит, долетают максимум до побережья.
Так вот, лечу я в своем сне как-то странно. Калей
какими-то неровными рывками вверх-вниз крыльями машет, да еще и
вода прямо под нами простирается, такое ощущение, что рукой достать
можно, брызги прямо в лицо летят. Брррр! Холодные и мокрые. И орет
сердито кто-то рядом, прямо над ухом: - Рыжик!!! Да просыпайся же
ты, наконец!!! - А вот не хочу я! И, вообще, хватит уже обзываться
всякими нехорошими кличками, я же на них и обидеться могу. Пытаюсь
отогнать от себя рукой невидимый нервный голос и меня за эту самую
руку, как что-то дернет... И еще водой холодной, в придачу ко
всему, меня с ног до головы всю окатывают. Окончательно понимаю,
что в моем сне явно что-то не то происходит я, пускай и неохотно,
но все-таки открываю глаза.
Нет, это все сон и неправда! Быстро закрываю их обратно,
а передо мной так и стоит картина, прямо-таки бурлящего моря и
высокие волны, поднимающиеся гораздо выше палубы, на которой я сижу
в луже воды. А теперь стою, потому что кто-то меня еще и за куртку
схватил, да на ноги одним мощным рывком поставил. Палуба сразу же
куда-то резко вниз наклонилась и меня быстро потянуло в сторону...
за руку потянуло. И уже распознанный мной Радэков голос, что-то
возмущенно бубнит, едва пробиваясь через громкий шум бушующего
ветра, о том, что как это можно было умудриться проспать начало
шторма. И что, как теперь оказывается, одну чересчур любящую
поспать рыжую особу, волной за борт лишь каким-то чудом только что
не смыло. Когда я поняла, что это обо мне говорится, намертво
вцепилась в итак крепко держащую меня мужскую руку, с твердым
намерением не отпускать ее ни в коем случае. Отцепилась только
тогда, когда меня довольно грубо втолкнули в какое-то темное
помещение и, захлопнув за моей спиной дверь, рявкнули напоследок: -
Сиди здесь, и даже не вздумай высовываться.