– Вот и прекрасно. Значит, поехали.
– Сначала дождемся остальных, – возразила культоргша. Алексей Алексеевич засмущался, пробормотал, что да, конечно, он вовсе не имел ничего такого в виду, тут же рассердился на себя за это смущение и, отойдя в сторону, закурил сигарету.
На курорт Алексей Алексеевич, несмотря на свои сорок три года, сподобился попасть впервые. Все окружающее было ему внове, в том числе и собиравшаяся к автобусу публика. Публика состояла из среднерангового чиновничества, неизменной – куда ж без нее – торговли, мгновенно скучковавшейся молодежи, которую Алексей Алексеевич почему-то про себя неодобрительно охарактеризовал “золотой”, и нескольких подобных ему “старых пней” принесших к теплому морю бремя своих инфарктов и остеохондрозов. Сам Алексей Алексеевич относился к санаториям как к богоугодным заведениям, и попал сюда только по настоянию институтского зама по научной работе после тяжелого сердечного приступа. Приступ этот свалился на него, крепкого и никогда не болевшего мужика, совершенно внезапно. Хотя… с этой самой внезапностью… Какая уж тут внезапность. Тут все сошлось одно, так сказать, к одному.
Исследования его лаборатория проводила дорогостоящие, финансировались они последнее время со скрипом. Деньги из начальства приходилось выдавливать буквально под прессом, что делать Алексей Алексеевич не умел и не любил. Начальство орало и брыкалось, коллеги вопили, О’Нил, с которым Алексей Алексеевич долгие годы шел, как говорится, “ноздря в ноздрю”, начал потихонечку выдвигаться вперед. А тут еще дела домашние, что называется, поперли наперекосяк.
Дело в том, что и Алексей Алексеевич, и его жена самозабвенно, до потери сознания, до дрожи в кончиках пальцев, любили одного и того же человека, а именно ее. Была она натурой пылкая и увлекающаяся, с началом перестройки открыла для себя общественную жизнь, носилась по собраниям и митингам всех мыслимых и немыслимых направлений, отчего и без того не слишком ясная ее голова совершенно пошла кругом. И вот где-то там, на одном из митингов неких “демократических либералов” встретила, как она выразилась, “единственную и неповторимую любовь своей жизни”. На вопрос жены: “Как будем делить имущество?”, Алексей Алексеевич, ответив: “Забирай все, что хочешь, только книги не трогай”, на время пресловутой “дележки” и переезда жены к демократическому либералу перебрался к матери, откуда и увезла его неотложка в тяжелейшем предынфарктном состоянии.