Стискиваю челюсти и сжимаю руки в кулаки. Я далеко не впервые сталкиваюсь с подобными обвинениями, но каждый раз чувствую укол разочарования и обиды.
– Не мучает, – жестко припечатываю я.
– Действительно, – ухмыляется. – У тебя ведь ее нет.
По классу расползаются неприязненные смешки. Ехидные такие, токсичные.
– А судьи кто? – вопрошаю с вызовом, обводя взглядом своих новых одноклассников. – Перед вами я оправдываться точно не собираюсь.
– Ба! А новенькая-то с гонором оказалась! – восклицает кто-то из присутствующих.
– Ничего, воспитаем, – с усмешкой роняет Назар. – По струнке у нас ходить будет.
– Радкевич, прекрати! – Любовь Кузьминична повышает голос. – Что ты себе позволяешь?!
– Ничего, – дергает плечом. – Мне просто не нравится эта ведьма. И никому тут она не нравится.
– Не боишься, что порчу наведу? – воинственно сужаю веки. – Будешь много языком чесать, он возьмет и отвалится.
– Слышь, а ты не охрене…
– Тишина! – взвизгивает Любовь Кузьминична, ударив указкой по столу. – Отставить скандал! Немедленно!
Ее эмоциональная вспышка приводит нас в чувства. Назар осекается. Я тоже не лезу на рожон.
– Эмма, – прокашлявшись, учительница возвращает самообладание, – займи, пожалуйста, любое свободное место. И давайте начнем урок.
На ходу стягиваю с плеч рюкзак и сажусь за последнюю парту первого ряда. Соседа у меня нет и, очевидно, никогда не будет, но я этому даже рада.
Меньше контактов со сверстниками – меньше проблем.
Любовь Кузьминична подходит к доске и начинает долгую заунывную речь на тему «Наш последний школьный первый звонок», а я подпираю кулаком щеку и от нечего делать принимаюсь рассматривать одноклассников.
Внезапно мой бесцельно блуждающий взгляд напарывается на лицо, которое я не заметила раньше. Суровое. Серьезное. Будто высеченное из гранитного камня. В обрамлении волнистых черных волос, касающихся ушей. С тихой кипящей ненавистью в аквамариновых глазах.
Это похоже на ожог.
На ослепительный всполох.
Но болезненное озарение.
Потому что я знаю этого парня. Его зовут Родион Гофман. Мы не знакомы, но я читала о его семье в газетах…
В те годы, когда мой отец здравствовал и управлял этим городом, мать Гофмана была начальницей на том самом машиностроительном заводе. Папа обвинил ее в растратах, в превышении должностных полномочий, и вскоре с его подачи ее уволили.