И вот последние толчки и поезд остановился. Москва. Её родная Москва.
Как-то приятно защемило в душе, над Ленинградским вокзалом начиналось утро. Именно над Ленинградским вокзалом. Она торопливо шла по перрону, а вдали высокое небо было уже охвачено этим ярким пламенем позднего рассвета самого начала весны. Мелкие облачка стайками розовели, алели, багровели в бескрайнем небе… Оно было таким огромным, таким необъятным, что облачка могли резвиться себе в нём сколько угодно, хвастаясь и красуясь друг перед другом своим мятежным великолепием.
Таня вдохнула свежий, ещё морозный, Московский, родной воздух.
Дома. Там осталось счастье и тут, дома, тоже было счастье. А всё-таки она самая счастливая! Сама она в этом часто сомневалась, но все знакомые считали, что это именно так, чтобы с ней не случалось. И теперь она тоже начинала верить в это.
Дома ждала мама Полина Андреевна, ждала дочь. Катюше уже исполнилось 12 лет. Совсем взрослая девочка, характер уже начал проявляться, но ещё такой ребёнок, такая ласковая, иногда и на коленях любит посидеть, и в кровать залезть ночью под бочок к мамочке. Она и называет Таню очень нежно – мамуля. А с бабушкой у них постоянные секретики, Тане не рассказывают: женские тайны!
– Привет, ну вот я и дома! – Таня усталая, но счастливая снимала в маленьком коридорчике свою потрясающе красивую, наимоднейшую «леопардовую» шубу, а сонная Катюша, ещё не успевшая умыться, в одной ночной сорочке с распущенными и ещё не расчёсанными и оттого ещё больше кудрявыми волосами, пыталась помочь матери раздеться. Но Таня с мартовского мороза такая холодная, замёрзшими руками отстранила её, боясь, как каждая мать, простудить.
– Мамуля, как ты долго. Мы тут с бабушкой столько всего переделать успели. Я решила завести собаку и обязательно Рэксом назвать, потом меня бабушка научила блины печь – почти получается. Ещё я подумала и решила, что на хор ходить не буду, не хочу, там девчонки противные две, а лучше пойду в кружок рисования, а ещё… – Катюше хотелось сразу всё выпалить, все новости, которые накопились за субботу и воскресенье.
– Ну как ты? Там у тебя всё в порядке? – Полина Андреевна прервала Катюшин словесный поток, нежно обняв внучку за худенькие плечики, и внимательно посмотрела на дочь. Глубокая тревога не покидала её. Но увидев широко раскрытые Танины глаза, как бы удивлённые – «разве там может быть что-то не в порядке?» – успокоилась.