Как же я иногда завидую тупым индивидам, они счастливы, потому что не понимают, не видят плесени, разложений, гнойников на теле общества. Они едят, спят, трахаются, говорят друг другу одинаковые слова, берут кредиты на одинаковые свадьбы и покупают одинаковые квартиры в ипотеку, чтобы был «свой угол», не задумываясь о том, что их надувают, культурно говоря, кругом и рядом.
Видеть всеми своими внутренностями то, чего не видят они, «другие», невыносимо. Когда даже молчишь слишком громко. Иногда, встречаешь такие же глаза, наполненные до краев, заглядываешь в них с надеждой быть услышанным, а они устало закрываются. Так проще. И снова бег за призраками, или от них. Туда-сюда. Год за годом. И пропасть все больше. Страшно от мысли, что наступит момент, когда ее уже будет не перепрыгнуть».
Через полтора часа, исписав очередную дюжину страниц, допив последние капли вина, Женя почувствовала, что моргает все медленней, эмоции отступают на задний план, бесчувственность занимает свои позиции, тело наполняется свинцовой тяжестью, и можно попробовать уснуть. Появляется еще один шанс вынести новый день. День, который она заранее ненавидела.
Наша беда не в том, что поэзия жизни стала прозой, а в том, что она стала рекламным слоганом.
Луис Кроненбергер
– Калашникова, где тебя носит?! – Женин директор в бешенстве выплевывал слова в телефонную трубку.
Она как всегда опаздывала, в данный момент уже на двадцать две минуты, искренне не понимая возмущения Андрея, ибо задерживалась в офисе до глубокой ночи каждую неделю.
– Да еду я, минут через пятнадцать буду.
– Ты издеваешься? Время видела?
– Ну, видела, и что? А ты в прошлую пятницу на часы смотрел, когда заставил меня до четырех утра стратегию для «Нижстроя» прописывать в срочном порядке?
– В общем, я тебя жду, будем серьезно разговаривать.
– Напугал ежа голой жопой, больше меня тебе никто денег не приносит.
Но Андрей уже бросил трубку. Женя устало кинула телефон в сумку и вышла из метро. Настроение упало ниже прожиточного минимума, и в очередной раз она пожалела, что не бросилась под поезд. Голова снова раскалывалась на части после вчерашних двух бутылок грузинского, во рту гадкое похмельное послевкусие. Отличное начало дня!
Светофор на пешеходном переходе предательски долго горел алым светом, с насмешкой растягивая время, намекая на продолжение скандала с шефом. Дождавшись разрешающего сигнала, безликая толпа серых людей рьяно бросилась через дорогу, как единый организм, больной, разлагающийся изнутри организм.