Словно на невольничьем рынке, где
плохой товар пытаются продать подороже.
— Мой приказ — отыскать командира
гвардии Текамсеха Пустынника, — прервал монолог гвардеец. — Мне
нужен человек, который сумеет обойти всю столицу, а при
необходимости не только ее.
— Возьмите меня, — тихий, звонкий
голос раздался с неожиданной стороны. К Отектею приблизилась
надзорщица, чье имя он никак не мог вспомнить. Зачем-то взяла за
руку, из второй так и не выпустив подушку. — Нас обоих. Он опытный
и рисует, а я быстро бегаю, и умею стрелять, и перевязывать
раны.
Повисла тишина, даже декан молчал,
словно не мог решить, что сказать о девчонке. Гвардеец
прищурился.
— Я пришел за хорошим магом. А мне
подсовывают хромого старика и бездарную девчонку.
— Зато мы хотим работать, — надзорщица
— кажется, она управлялась в лазарете — была настроена стоять на
своем. — И Отектей совсем не старик, ему только
пятьдесят!
Хотелось выдернуть руку и потребовать
замолчать. Его возраст не делал ничего лучше, по меркам гвардии он
в самом деле был стариком. Но гвардеец неожиданно потер лоб,
усмехнулся и кивнул.
— Приняты, — взглянул на декана. — Мы
подпишем бумаги в кабинете.
Отектей медленно перевел дыхание,
все-таки высвободился из хватки девчонки.
Эш. Ее звали Эш, она давала ему
обезболивающие мази.
Но благодарить ее он не
стал.
***
магреспублика Илата, город Илата
14 Петуха 606 года Соленого озера
Шея болела. Снова уснул на столе,
головой в палитру. Волосы утром будут в краске…
Нет, какой стол, какая краска? Болело
все тело, словно его выжали. За высоким окном виднелось блеклое от
пыли небо, и как ни присматривайся, ни следа облака в вышине не
разглядеть. А он так старался…
— Ты понимаешь, что он пытался
сделать?
Папа стоял в изголовье, рядом брат,
крепко схватившись за большую, испачканную чернилами руку. Смотрел
на младшего серьезно, а говорили родители, словно не замечая, что
он слышит.
— Тише, не шуми, — ладонь у мамы была
прохладной. — Зато можешь успокоиться, у Кита есть дар. Сильный
дар, правда, сын мой? А что облака — тоже вода, и нарисовать их
нельзя, ты не знал.
Он всхлипнул, но слез не было, все
высохло, ушло в невозможное, в то, что не сделать.
Ему исполнялось шесть лет. Он не мог
прогнать сушь.
Моргнул и оказался в столовой. Дышать
было тяжело, хотелось открыть рот, как старая собака, но было
нельзя, станет еще хуже, он знал.