Для Николая современность представляла собой идеальный баланс технологии, позволявшей снизить цену производства благ до минимума, и не окончательно потерянной ещё индивидуальности. Так он размышлял вслух, про себя упрощая уравнение до почти общедоступной южноевропейской кухни, хорошего вина и напичканных силиконом повсюду выбритых молодых алчных соотечественниц, готовых одарить своей молодостью в меру предприимчивого нестарого мужчину в обмен на весьма сносное количество материальных приятностей. Ему не нужно было от мира более, и в этом состояла его величайшая мудрость, потому что как никто другой он умел радоваться и идти по жизни вечно довольным счастливым человеком. Трижды проклятый кризис среднего возраста его также не коснулся, и, перешагнув через рубеж тридцатилетия уверенным гедонистом, он таковым и остался, казалось, уже навсегда, тем более, что конец, то есть смерть, полумифический закат в почти воображаемом завтра нисколько не занимал его вечно жаждавшей новых впечатлений натуры. Даже искусство интересовало его так же как гастрономия, то есть покуда радовало само по себе, к тайнам рождения великолепных блюд оставляя неизменно равнодушным: в конце концов, как говорят, кто на что учился. Наука, достигнув в пластической хирургии рубежа идентичности на ощупь искусственной груди и натуральной, а в фармацевтике изобретя виагру, лично для него сделала более, чем достаточно, вплотную подобравшись к возможности синтезирования жизненно важных органов. Он справедливо видел себя со стороны успешным молодым неглупым мужчиной, достаточно зарабатывающим, чтобы с прицелом на своевременную замену подгнивших к старости печени, сердца и почек протянуть на грешной земле лет эдак сто с лишним, наполненных одним нескончаемым праздником удовольствий, и отойти в мир иной твёрдо уверенным, что жизнь потрачена не зря. Семья по очевидной причине занимала одно из последних мест по шкале приоритетов, хотя, в целях страховки от возможного разочарования в старости, эгоистичный пронырливый ум выдумал хитрую схему: перевалив сорокалетний рубеж, заиметь при помощи какой-нибудь решительной, едва совершеннолетней провинциалки пару цветов жизни, чтобы затем под надуманным предлогом оставить её один на один с воспитанием потомства, не забыв, конечно, предоставить квартиру в Москве и небольшое содержание, достаточное, чтобы дети не росли в нищете, но всё же способное стимулировать незадачливую бывшую супругу искать альтернативные источники дохода.