Это, пожалуй, всё…
И вместо субъекта, нависающего над каждым, инспектор вновь превратился в невысокого полноватого мужчину с залысинами.
– Вопросы есть?
– Скажите, а то, что мы видели и слышали до сих пор, вы сможете видеть нашими глазами? – спросил плотный мужчина кавказской наружности.
– После сегодняшней полуночи я буду иметь на это право, но я не буду этим пользоваться. Я понимаю, что для качественной работы нужны нормальные люди, занятые не только воспоминаниями о том, что они видели и слышали вчера. Не беспокойтесь. Я собираюсь прекратить безобразия, а не превращать вашу жизнь в… Впрочем, это понятие мы не используем.
– А будет ли сохранён бар? Не заберут ли у оттуда музыкантов? И вообще, не собираетесь ли вы что-либо менять на бытовом уровне? – спросил другой мужчина, жилистый и со слегка ослабленным галстуком.
– Всё, что явно не противоречит законам, останется.
– А как к вам обращаться? Господин инспектор? – спросила худосочная блондинка лет тридцати пяти.
– Можно и «Господин инспектор». Можно и по имени отчеству. Меня зовут Иуда бен Менаше, или Иуда Менашевич. Но это начались вопросы о личности. В Небесном суде я давно. Но сначала за последнее деяние – убийство десяти человек – был две тысячи лет в секторе раздумий.
Позднее был освобождён, так как было учтено, что все убитые мной были с оружием в руках, убивали и были лишь малой частью от тысяч, разрушавших мой храм.
Поводом к пересмотру дела примерно две тысячи лет назад послужило искупление грехов добровольной смертью мученика, позднее возвращённого в мир.
Так как до смерти я был одним из Судей Израилевых, заседавших в Синедрионе, меня призвали в святую инквизицию. Именно поэтому никаких смертельных галочек я не приемлю. Сами слова «смертельная галочка», употреблявшиеся бывшим лжеинспектором, мне противны. Мы умерли, господа. Мы уже умерли. Но на длительную экскурсию в сектор раздумий юристы, служащие… да и присяжные вполне могут быть отправлены. Надо же знать, к чему ты приговариваешь человека?
И не волнуйтесь, я не наломаю дров по незнанию. Я взял себе помощника, немного знакомого с вашим отделением.
Пресвитер Преториус! Войдите.
В зал вошёл невысокий мужчина в белой хламиде.
– Прошу любить и жаловать, – сказал Иуда Менашевич, делая жест в сторону пресвитера.
Картина 3.