На меня накатывает чувство тревоги: страшное, непередаваемое, поглощающее меня изнутри, совсем не похожее на то, что я испытывала, пока была жива. Странно. Я не чувствую вкус чая, но испытываю страх, ненависть, боль, обиду и негодование. Может, здесь мне суждено впервые за долгое время испытать и чувство радости? А то, что я не чувствую вкус чая, так это даже к лучшему. Я ведь терпеть не могу чай. И даже смерть не заставит меня его полюбить.
Чувство тревоги, зародившееся на потайных уровнях моего подсознания, постепенно обретает размеры кухни. Боюсь, мне не помогут ни дыхательные упражнения, ни медитация, ни клубничный чизкейк, ни бокал каберне. Впрочем, наверно, мне не стоит рассчитывать на изысканную еду. Все-таки я нахожусь совсем недалеко от того света, здесь, наверно, даже ресторанов нет.
Я думаю о детях. Представляю, как Барни играет с Мистером Арчибальдом, Дороти раскачивается на качелях, а тетя Мэй готовит им утренние блинчики и читает мои книги.
Я думаю о Мисс Смузи. Мне жаль, что я пока не успела дать ей всю любовь, которая вот уже три года зреет в моем сердце. Интересно, пока я лежу в больничной палате, подключенная к аппаратам, лишенная воли, энергии и жизненной силы, кто-нибудь будет читать мои книги? В любом случае, даже если мои маленькие читатели останутся преданы Мисс Смузи, мне бесконечно обидно, что ее жизнь оборвалась так несправедливо рано. Впрочем, я еще ей займусь. Как только вернусь в свое тело и продолжу свой жизненный путь. Ведь я не успела пройти его до конца. А значит, непременно уйду отсюда.
Я не знаю, что делать с чувством тревоги. Пожалуй, чтобы оно оставило меня в покое, мне стоит увидеть детей. Я должна знать, что с ними все в порядке.
– Скажи, – снова обращаюсь я к Ноа, – я могу увидеть детей? Может, есть способ выйти с ними на связь?
Ноа усмехается. Видимо, моя идея выйти на связь с детьми, пока я нахожусь между жизнью и смертью, показалась ему смешной.
Я смотрю на него умоляющим взглядом. Мне очень нужна его помощь. И он это знает. Его усталый взгляд говорит о том, что через него уже успели пройти десятки таких, как я. Наверное, он бы хотел мне помочь. Но десять лет маргинальной жизни напрочь лишили его нежности, трепета и сочувствия. Я для него лишь одна из многих потерянных душ.
– Ты сможешь наблюдать за своими близкими не более пяти минут в день, – равнодушно произносит Ноа. – По ноутбуку.