Поднимаясь по лестнице, я слышал привычный скрип ступенек, прочно ассоциирующийся с летним отпуском. Я поднимался медленно, наслаждаясь им, но когда одолел последнюю ступеньку мой взгляд уперся во что-то невероятное… За окном второго этажа стояла зеленая яблоня. Пробивающиеся сквозь крону лучи солнца вырисовывали тенями листьев ажурные силуэты на стенах.
Несколько секунд я стоял в полном изумлении. Потом очнувшись, я быстро подошел к окну и, подняв шпингалет, распахнул его. В комнату хлынуло лето со всеми своими звуками и птичьим гомоном.
На улице было самое обычное лето – ясный день с ярким голубым небом, океаном зелени, ухоженными соседскими грядками и голосами людей в отдалении. Описывать мое изумление, наверное, не имеет смысла – я подумал, что, скорее всего, упал с нашей деревянной лестницы и отключился, ударившись головой. Поэтому вел себя совершенно нормально… для сна.
Выглянув наружу и немного перегнувшись через деревянный подоконник, я тут же испытал странное чувство, как будто в голове стало что-то не так и интуитивно отшатнулся назад в комнату.
Я не успел понять, что почувствовал, но решил больше не рисковать. Улыбнувшись яркому солнышку, по которому человек в феврале уже успевает изрядно соскучится, я почему-то посмотрел на часы. Было двенадцать сорок. Да, где-то во столько я и приехал сюда. Все вроде бы нормально, разве что… календарь на часах показывал третье августа!
Я обратил внимание, что моя рука, на которой были часы, оставалась снаружи окна. Медленно занеся левую руку с часами внутрь, я увидел, что календарь моментально перескочил обратно на третье февраля. Год календарь не показывал, но мне и без этого хватило впечатлений. Тут я все-таки понял, что не в отключке и не сплю и все что я вижу, происходит со мной на самом деле… вроде.
Прикрыв окно, я быстро, почти бегом спустился по лестнице на первый этаж. Но злодейка жизнь, по-видимому, была к этому готова, и меня снова обнял студеный воздух. На первом этаже было по-зимнему сумрачно и холодно. Я глупо повертел головой, и лишь наткнувшись глазами на уголок полотенца прищемленного закрытой мною дверцей комода, окончательно пришел в себя.
Воровато обернувшись на лестницу, я прошел на кухню и взял из шкафчика полбутылки водки, которая осталась с лета. Отвинтив крышечку, я, было, поднес бутылку ко рту, как вдруг вспомнил, что за рулем. Тогда я открыл кран, в надежде вытрясти из него сколько-нибудь холодной воды, чтобы смочить лицо, но бачок замерз полностью.